Начала новой макроэкономической теории

Начала новой макроэкономической теории

А. Воин

Вступление

Причиной, побудившей меня обратиться к макроэкономике, послужил мировой финансово-экономический кризис 2008-го года. Сам факт этого кризиса уже свидетельствовал, что с мировой макроэкономической наукой не все в порядке. Кроме того кризис свалился на всех, включая политиков и самих господ ученых экономистов, как снег на голову. Т. е. задним числом нашлись, конечно, одиночки, которые предупреждали, что так будет. Однако подавляющее большинство ученых экономистов придерживалось противоположного мнения. Когда кризис уже разразился, был огромный разнобой в оценке причин, масштабов и последствий кризиса. Например, в то время, когда в Америке кризис уже бушевал во всю, украинские власти заявляли, что Украины он не коснется. А оказалось, что Украина пострадала от него гораздо сильнее, чем другие страны. Меры по выходу из кризиса, которые предпринимались правительствами разных стран, носили непоследовательный, хаотический характер. В обоснование этих мер правительства не ссылались ни на какую стройную макроэкономическую теорию. Не было попыток проследить отдаленные последствия принимаемых мер. А сами меры смахивали на латание дыр, освобождение там, где сейчас жмет, без заботы, а точнее способности видеть, что будет потом. Колоссальные долги правительств Соединенных Штатов и некоторых европейских стран, образовавшиеся вследствие этих мер и угрожающие, (с учетом медленных темпов восстановления экономики) новым кризисом, который может превзойти предыдущий, тому свидетельство.

Все это подводило к мысли, что современная макроэкономика не может считаться наукой в том смысле, в котором мы называем наукой физику, биологию и прочие естественные науки. Наукой, которая должна и может «на основе опытов прошлого предсказывать (надежно) результаты опытов будущего» и обладает методом обоснования своих теорий и выводов, принимаемым всеми представителями ее и позволяющим им находить между собой общий язык и договариваться (пусть не сразу) о том, кто из них прав, а кто ошибается. Впрочем, сегодняшнюю макроэкономику и не относят ни к естественным, ни к точным наукам, а зачисляют в гуманитарные, которые разбиты на множество школ, не имеющих между собой общего языка. Именно поэтому, даже если кто-то и давал правильное предсказание будущих событий, в частности кризиса, это никак не повлияло на дальнейший ход событий. В отсутствие принимаемого всеми метода обоснования и обоснованной и признаваемой всеми макроэкономической теории, непонятно было, почему надо верить этому предсказателю, а не множеству других, утверждающих противоположное. Да и тот факт, что какой-либо предсказатель на этот раз угадал, еще не означает, что предсказывал он на основе обоснованной теории, а не по наитию, и лишь случайно угадал. Это - как в истории с израильскими пророками, среди которых подавляющее большинство было лжепророками, а у царя не было критериев, позволяющих заранее знать, кто из них лже, а кто истинный и начинать ли ему войну по совету одних или не начинать по совету других. И только после того, как начав войну, он терпел сокрушительное поражение, он мог сказать: «Ага, вот эти, которые насоветовали мене начать войну, - лжепророки». Только пользы от этого запоздалого опознания было мало – поезд уже ушел. То же самое произошло и с последним финансово-экономическим кризисом.

Непосредственное знакомство с сегодняшней макроэкономикой показывает, что она не случайно числится за гуманитарной сферой и не случайно неспособна предсказывать «результаты опытов будущего» и давать властям однозначные и надежные оценки развития событий и указывать пути оптимального стабильного развития экономики. В современной макроэкономике есть несколько авторитетных школ, типа кейнсианства, монетаризма, теории рациональных ожиданий. Подвизаются также несколько теорий, авторитет которых уже в далеком прошлом, но они подштукатурены их адептами и представлены публике с приставкой «нео», типа классической теории Смита и Риккардо, подаваемой после ремонта, как неоклассическая. Не сошли со сцены даже представители эконометрической школы, несмотря на давно доказанную примитивность эконометрической теории. Каждая из этих школ и их теорий где-нибудь, когда-нибудь что-нибудь предсказывала правильно. А если взять такие теории как классическая, кейнсианство и монетаризм, то эти неплохо работали в течение некоторых больших или меньших периодов. Однако каждая из них, начиная с какого-то момента, давала сбой и экономическая политика по ее рецептам приводила к кризису или к застою, инфляции и т.п. А в худших случаях - ко всему этому вместе. Еще одна особенность макроэкономических теорий - в том, что все они совершенно по-разному моделируют экономический процесс, беря за основу разные экономические параметры.

Все это привело меня к мысли, что новую макроэкономическую теорию надо начинать с чистого листа, и, прежде всего, необходимо рассмотреть взаимосвязанную эволюцию экономических кризисов и макроэкономических моделей и объяснить, почему макроэкономические модели типа классической, кейнсианства и монетаризма, давая в течение некоторого периода времени правильные результаты, затем начинают приводить к ошибкам. Путь к ответу на этот вопрос прокладывает разработанный мной единый метод обоснования научных теорий (Единый метод обоснования научных теорий.//http://www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/11279.html; Философские Исследованиия, №3, 2000; №1, 2001; №2, 2002; Особый эпистемологический статус науки и современная физика.//Философия физики. Актуальные проблемы//М.: ЛЕНАНД 2010, С. 29 – 32.; Глобальный кризис как кризис рационалистического мировоззрения //Материалы II Международного научного конгресса «ГЛОБАЛИСТИКА – 2011: пути к стратегической стабильности и проблема глобального управления» М., 2011, т.1, С.32-33)

Остальное читатель найдет в самой книге, являющейся сборником статей, расположенных более менее в хронологическом порядке их написания.

О ЦИКЛИЧНОСТИ КРИЗИСОВ

Все в этом мире циклично. “Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно.”. Цикличность. Циклично появляется комета Галлея (Галилея, как выразилась одна шибко грамотная газета). Человек рождается, проходит детство, юность, зрелость, старость и умирает. Рождаются, расцветают и умирают цивилизации. Кругом цикличность. Только цикличность цикличности рознь.
Никому и в голову не придет отменить или изменить цикличность восходов и заходов солнца или появлений кометы Галлея. А вот продолжительность жизни человека или продолжительность его молодости мы уже пытаемся изменить. А ведь не мы сами себя сотворили, как вид. Но изменить, тем не менее, пытаемся и уже есть результаты. А экономику и финансы мы сотворили сами и, тем не менее, как только разражается очередной кризис, нам поют песню о неизбежности таких кризисов, потому что “Циклично”.
Для того чтобы разобраться, неизбежны ли экономические и финансовые кризисы, и что делать, чтобы их избежать, надо исследовать природу этих кризисов и причины их возникновения. Ограничусь финансовыми кризисами. Они стали возникать с тех пор, как более-менее сложилась кредитно-финансовая система. Эта система возникла, естественно, не для того, чтобы отравлять людям жизнь кризисами. Наоборот, она давала сильное преимущество экономике тех стран, у которых она была, перед экономиками стран ее не имеющих. В странах, где отсутствует кредитная система, для того чтобы начать новое дело, расширить существующее, произведя инвестиции, и т. п., нужно накопить соответствующую сумму денег, на что требуется время, по причине чего развитие идет медленно. Кредитная система позволяет ускорить это развитие в разы. Но одновременно появляется риск на уровне каждого конкретного кредитора в каждом конкретном случае, что кредит не вернут. Обобщением этого частного риска является риск финансового кризиса в масштабе государства или всемирного. Простейший вариант такого кризиса произойдет, если все (большинство) должников договорятся между собой и откажутся погашать кредиты. Банки, капитализация которых (их собственные, принадлежащие им деньги) намного меньше, чем сумы, которыми они оперируют, не смогут больше выдавать кредиты, а заодно и возвращать вклады, экономика остановится и… кризис.
Ясно, однако, что этот вариант кризиса является чисто гипотетическим и реально произойти не может (или, скажем, не более вероятен, чем то, что в Землю ударит комета). Точнее, он реален и это случается с отдельными банками, но в масштабе государства, тем более в мировом масштабе, кризиса по этой схеме не случалось и вряд ли случится. Кроме того, не видно никакой причины, по которой кризис в этом варианте должен бы был повторяться циклически. Те же кризисы, которые происходили до сих пор и происходили, как кому-то кажется, циклично (хотя цикличность требует постоянного периода повторения кризисов, чего, конечно, нет, иначе как бы могло быть, что нынешний кризис явился для всех неожиданностью), происходили по другой схеме. Причиной реальных кризисов было не нежелание многих людей возвращать кредит (отдельные - не в счет), а их неспособность вернуть одолженные деньги. Как же случается, что сразу многие люди оказываются не в состоянии вернуть долг?
Деньги берутся в кредит либо для того, чтобы пустить их в дело, либо для того, чтобы приобрести нечто , стоимость чего превосходит имеющийся у человека запас денег. В обоих этих случаях человек рассчитывает, что его доходы в соответствующий период превысят обслуживание долга. Но поскольку будущее принципиально не детерминировано полностью, то всегда есть шанс, что человек не сможет вернуть деньги во время.
Легко видеть, что в случае, если человек берет так называемый потребительский кредит, вероятность того, что он не сможет вернуть его, более-менее пропорциональна отношению суммы кредита (всех его кредитов) к его зарплате или постоянному доходу. А вероятность того, что банку не хватит наличности, чтобы рассчитываться с вкладчиками, пропорциональна этой же величине, но осредненной по множеству должников банка. Правда, если банку не хватит наличности, он может одолжить у другого банка или у государства. Но долг надо возвращать и с процентами, а ресурсы другого банка и государства тоже не бесконечны. Все это усложняет расчет, но ясно, что, как частному лицу, так и банку и государству не так уж сложно оценить риски кредитования и определить для себя безопасную зону, зону повышенного риска и красную черту, за которую нельзя переступать. Все это относится только к потребительскому кредитованию. В случае кредитования бизнесового, когда деньги берутся под бизнес проект, оценка рисков иная и более сложная. Пока что, чтобы легче было прояснить природу финансовых кризисов, я ограничусь рассмотрением только потребительского кредитования.

Тут можно поставить вопрос: если все так просто, то отчего же случаются кризисы, да еще такого масштаба, что весь мир колотит, да еще падают они на нас так неожиданно, как кирпич на голову? Неужто умные дяди, стоящие во главе банков, во главе государств, во главе всемирных финансовых учреждений не способны вовремя заметить приближение кризиса и хотя бы заранее оповестить нас о нем, не говоря уж о том, чтобы предотвратить его? А, между прочим, они очень даже имеют инструменты для предотвращения кризиса (в предположении, что они знают об угрозе наступления оного и хотят его предотвратить). Мало того, это - инструменты, которыми и банки, и правительства, и мировые финансовые институты пользуются в своей ежедневной практике для того, чтобы обеспечивать нормальное функционирование финансовой системы. Банки, помимо того, что они в норме проверяют клиентов на предмет их способности вернуть кредит и ненадежным не выдают (а в предчувствии кризиса могут ужесточить требования надежности), они, когда считают, что есть опасность массового невозврата, повышают кредитную ставку. При этом одновременно уменьшается число желающих брать кредит и увеличивается сумма, зарабатываемая банком на каждом кредите. А значит, уменьшается вероятная сумма не возвращаемых кредитов, а с другой стороны – увеличивается размер того потенциального невозврата, который банк может покрыть своими заработанными деньгами. Вообще то эта схема требует уточнения, но в любом случае, риск банка попасть в критическую ситуацию из-за невозврата кредитов при этом уменьшается. Правительство, точнее власть страны в целом, обладает своими инструментами для предотвращения кризиса в масштабе страны. Во-первых, нацбанк может увеличивать кредитную ставку для коммерческих банков, понуждая их тем самым увеличивать эту ставку для потребителей. Но это мягкая и в серьезных случаях недостаточная мера, потому что банки могут кредитоваться не только у нацбанка, но и друг у друга, у иностранных банков и еще из разных источников. Но власть может просто запретить коммерческим банкам, выдавать кредиты под проценты меньше такого-то. Т.е. не всегда, не в каждой стране правительство имеет законное право так делать, но я имею в виду власть в широком смысле, включая все ее институты. Если нет соответствующего закона, то парламент может его принять. Наконец, правительство может потребовать увеличения капитализации банков, что увеличивает их непотопляемость. В Украине это, например, сейчас (2009 год) делается, но делается-то с опозданием. Надо было это сделать до того, как начался кризис.
Что касается мировых финансовых институтов, то сегодня их возможности по предотвращению мирового кризиса ограничены. Если это необходимо и целесообразно, то эти возможности можно и нужно увеличить. И сегодня МВФ дает свои кредиты на определенных условиях. Но можно в принципе его полномочия расширить международным соглашением, разрешив ему ограничивать снизу кредитную ставку в странах. Я не говорю, что это непременно надо сделать, я лишь указываю на принципиальную возможность. Кроме того, можно предоставлять это право МВФ не на постоянно, а временно, в ситуациях предкризисных. А оценивать ситуацию и принимать соответствующее решение будет другой орган ООН. Но пока что речь не о том, какие еще права нужно предоставить международным организациям или национальным правительствам, а о том, почему все эти инстанции не воспользовались своими инструментами вовремя для предотвращения нынешнего и всех предыдущих кризисов?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, вернемся назад к исходной точке, к вопросу, для чего возникла кредитно-финансовая система. Она возникла для того, чтобы быстрей развивалась экономика. Заметим, экономика свободно рыночной системы. Потому что в плановой экономике кредитная система практически отсутствует за ненадобностью, а та усеченная, что все-таки имеет место, действует по другой схеме. Но рыночная экономика – это конкурентная экономика. В ней каждый субъект экономической деятельности, и банки в частности, старается урвать по максимуму. Потому что, если ты не урвешь по максимуму, то это сделает твой конкурент, и он не только обойдет тебя, но и задавит. А чем больше банк выдает кредитов, тем больше он зарабатывает. Поэтому он стремится выдавать их как можно больше. А если он сам берет кредиты у государства или еще где, а затем выдает их малыми порциями под больший, чем взял процент, то он зарабатывает еще больше. А для того чтобы у него больше людей брало кредиты, чем у его конкурента, он должен сделать кредитную ставку ниже, чем у того. А тот старается сделать то же самое. И так все они потихоньку катятся к финансовому кризису.
Тут читатель может воскликнуть: “Ну, хорошо, так было в случае первого финансового кризиса, ну второго, но потом ведь должны были сообразить, в чем дело, договориться между собой, наконец, государство должно было навести порядок в этом деле”. И действительно, потом сообразили и поняли. Насколь хорошо поняли, оставим пока в стороне. Но то, что осознали и государство вмешалось и приняло меры, мы знаем хотя бы из того, что по окончании кризиса 1932 года и преодолении его последствий ( тут неважно, что этот кризис был экономический, а не финансовый чисто, в природе тех и других много общего) было объявлено на весь мир, что, мол, все, мы научились и больше кризисов не будет. И были выработаны вышеупомянутые инструменты, которыми государство может регулировать кредитно-финансовую систему для предотвращения кризисов. Так почему тогда кризисы продолжились и приняли всемирный характер?
Прежде всего, потому, что вследствие глобализации экономика стала всемирной, а государства (правительства), продолжая стоять над рыночной стихией своей страны, в отношении мировой экономики стали субъектами рыночной стихии. Развилась и необычайно развилась экономическая конкуренция между государствами, и они также стали брать в долг друг у друга (прямые кредиты и через дефицит торгового баланса, и другими способами) и за счет такого кредитования, ускоряя свое экономическое развитие, но одновременно рискуя дефолтом. Частные заимствования за рубежом предприятиями и банками являются частью этой игры. Также как и государственные заимствования они способствуют росту национальной экономики и, в общем, также (хотя и с отличиями в нюансах) они представляют потенциальную угрозу финансового кризиса в масштабах государства. Тут неважно, какую декларативную позицию занимает правительство и власть в целом. Она может заявлять, что это частное дело тех банков и предприятий, сколько и где они берут кредитов. Но если чрезмерное заимствование частными банками и предприятиями обрушит банковскую систему или важную отрасль промышленности, то это будет касаться экономики в целом, а значит страны и народа в целом. И посему власть может занимать какие угодно позы, но де-факто она отвечает за чрезмерное заимствование частными субъектами предпринимательской деятельности за рубежом и должна отслеживать этот процесс и вовремя регулировать его.
Теперь взглянем на ситуацию с морально психологической точки зрения. Когда кредит берет физическое лицо на предмет потребления или кустарь одиночка для своего бизнес проекта, в котором никто кроме него не будет занят, то в случае невозможности вернуть кредит он рискует только собой, скажем, имуществом, под залог которого он получил кредит. (На самом деле, если он имеет семью, то рискует ухудшением материального положения вся семья, но для простоты можно рассматривать семью, как одно лицо, принимающее коллективное решение брать кредит и совместно за него отвечающее). Но если кредитов набрал сверх меры банк и вследствие этого рухнул, то кроме его владельцев, принимавших решение о взятии кредитов, пострадает огромное количество вкладчиков, никакого влияния на принятие решений банком не имеющих. Да еще могут пострадать другие банки, связанные с этим кредитными отношениями и, наконец, в случае особо крупных банков, может разразиться финансовый кризис в масштабе государства или всего мира. По соображениям морали хозяева банка должны с этим считаться и уменьшать риск, который они могли бы себе позволить, если бы рисковали только собой. Но если мы будем полагаться только на моральность предпринимателей и банкиров, то ясно где мы окажемся. Тем более, что их интересы и конкуренция толкают их к тому чтобы рисковать по максимуму, в зоне красной черты, иначе конкуренты могут обойти.
Другое дело государство или власть. Власть (не коррумпированная) не имеет интереса в процветании банка А и его победе в конкуренции с банком Б. Она имеет интерес в процветании экономики государства в целом. Банк за вычетом угрызений совести (которые могут быть или не быть) не волнует, что в случае его краха пострадают его клиенты, государство и хоть весь мир. После нас, как говорится, хоть потоп. “Если я разорился, то какая мне забота, что в государстве в целом станет плохо. Мне то ведь все равно плохо”. Государство же, т. е. власть тут имеет интерес отличный от частно предпринимательского или банкирского. Потому что если в государстве станет плохо, то те, кто у власти, лишатся этой власти (в демократическом государстве). Поэтому на этапе, после того как была осознана возможность кризисов и худо-бедно понята их природа, и до того, как государства сами стали игроками в глобальной мировой экономике, они, блюдя свой властный интерес, совпадающий в данном случае с интересом общества в целом, сдерживали чрезмерные риски банков и предпринимателей. Благодаря этому кризисов, по крайней мере, такого масштаба, как нынешний, не происходило. Но после того, как государства сами стали игроками в мировой экономике, персональный интерес власти и ее отношение к рискам изменились. Теперь власть при определенной ситуации могла уже не только не сдерживать чрезмерную рискованность финансовой политики банков, но даже поощрять их к еще большим рискам. Остается показать, как эта модель работала в развертывании нынешнего кризисна (2008года).
Этот кризис начался, как известно, с Америки. Вот как описывает состояние американских экономики и финансов с добавлением прогноза их развития на обозримое будущее некто Avanturist:
“Начнем с реальной экономики и кредитоспособности населения. На сегодняшний день американский персонал абсолютно неконкурентоспособен по своей цене к себестоимости производимого им продукта практически во всех сферах. Даже для того, чтобы сравняться по относительной себестоимости с европейцами, канадцами или японцами, реальные зарплаты американского персонала должны быть снижены минимум в полтора раза. С другой стороны, при рассмотрении кредитных обязательств населения, мы выяснили, что отношение долга населения к доходам составляет более 140%. По окончании кризисного периода конца 60-х - начала 70-х этот показатель был чуть больше 60%….
Второй ориентир - прямой государственный долг и денежная масса. Уже сегодня оба эти показателя вышли далеко за границы управляемости, практически достигнув отметки в 150% ВВП - 82% M3 и 65% госдолг. А к концу бюджетного кризиса, как мы выяснили выше, эта цифра достигнет примерно 200% ВВП - 100% M3 и 100% госдолг. С моей точки зрения, наиболее разумным будет снижение совокупного объема госдолга и денежной массы к уровню конца Великой Депрессии 1937-38, т.е. ниже 50% ВВП. Таким образом, возврат к начальным условиям векового роста 20-го века потребует снижения цены доллара, по меньшей мере, в 4 раза, а с учетом спада экономики - раз в пять.

Третий ориентир - пенсионная и медицинская система (Social Security & Medicare). На текущий момент обязательства государства по программам пенсионного и медицинского страхования составляют около $39 триллионов. На сенатском бюджетном комитете в начале 2007 Бен Бернанке озвучил прогноз, что расходы по системе социального обеспечения вырастут к 2030 с нынешних 8.5% ВВП до 15% ВВП, т.е. почти вдвое. (Сходные оценки предлагают собственные эксперты фондов. Они ожидают, что к 2020 на покрытие дефицита социальной системы должно будет выделяться 26.6% доходов федерального бюджета, а к 2030 - 49.7%.) Естественно, что в своих оценках он никак не учитывал наступающий кризис, который, в зависимости от его силы, уменьшит реальный фонд оплаты труда и поступления в социальные фонды на 20-40%. Опираясь на эти оценки, а также вспомнив, что дефицит социальных фондов даже сегодня составляет более 7%, нетрудно посчитать, что в уже 20-25 летней перспективе дефицит Social Security, Medicare и Medicaid фондов составит 50-65% от их собственных доходов. Следовательно, чтобы решить проблему финансирования социальных программ и сделать их бездефицитными хотя бы на ближайшие 50-60 лет, их реальные обязательства должны быть снижены минимум в 3-3.5 раза.

Четвертый ориентир - бюджет. За вычетом расходов и доходов Social Security и Medicare, дефицит бюджета составляет сегодня более 20%. Грядущий кризис к 2015 сократит базу федеральных налогов минимум на 15-20%, а при настоящем суперкризисе - на все 35-40%. При сохранении сегодняшней структуры расходов, дефицит бюджета вырастет до 45-55%. А с учетом изменения государственных расходов, которые предполагаются во время бюджетного кризиса, дефицит составит от 60% до 70%. Следовательно, для приведения дефицита бюджета к нормальному состоянию в 2-3%, потребуется снижение стоимости доллара в 2.5-3.5 раза”. (www.avanturist. org).


Конечно, источник, из которого я почерпнул эти данные, не из самых солидных. Но для задачи, которую я решаю в данной статье, он вполне пригоден. Если бы я составлял антикризисный план для Америки и вычислял, сколько миллиардов она должна вбросить туда, а сколько – сюда и т. п., то я должен был бы и не поленился бы проверить все эти данные по первоисточникам. Но я анализирую причины нынешнего кризиса и мне важна картина состояния американской экономики и финансов в общих чертах и абсолютная точность для этого не требуется. А картина, которую рисует Avanturist, не вступает в заметное противоречие с данными, которые мелькали и мелькают в СМИ, что свидетельствует о достоверности этой картины, по крайней мере, на качественном уровне. Так что примем эту картину за исходную для нашего анализа.
Возникает вопрос, как могла такая картина сложится? Как власти Соединенных Штатов могли допустить до такого состояния? Неужели они не понимали, что движутся навстречу кризису? Ведь не полные же идиоты правят самой могущественной страной мира? Для того чтобы ответить на этот вопрос, зацитирую из другого, на сей раз гораздо более респектабельного источника, а именно из статьи известного американского экономиста Френсиса Фукуямы (впрочем, что такое сегодня респектабельный источник, это отдельный вопрос, к которому я отчасти еще вернусь):
“В международных отношениях рейгановская революция породила “Вашингтонский консенсус”, на основе которого Вашингтон и институты, находящиеся под его влиянием, —например, МВФ и Всемирный банк — побуждали
развивающиеся страны открывать доступ к их экономике”.
“Тут есть еще более важный момент: из-за глобализации изъяны в этой логике несколько десятилетий оставались незамеченными. Иностранцы, казалось, никогда не утратят желания владеть американскими долларами, что позволяло правительству США накапливать дефицит одновременно с экономическим ростом. Ни одной развивающейся стране такое не сошло бы с рук. Вот почему вице-президент Дик Чейни, по слухам, с самого начала сказал президенту Бушу, что “дефицит ничего не значит” — этому, мол, учат 1980-е годы”.

“После 1997 года Китай и ряд других стран стали скупать американские доллары в рамках целенаправленной стратегии по ослаблению собственных валют, дабы обеспечить бесперебойную работу своих заводов и уберечься от финансовых потрясений. Америку после 11 сентября это отлично устраивало: это значило, что мы можем одновременно сократить налоги, финансировать безумный бум розничного потребления, оплачивать две дорогостоящие войны — и все это при фискальном дефиците. Колоссальный и неуклонно растущий торговый дефицит, возникший в результате — к 2007 году он составлял 700 млрд. долларов в год — очевидно, было невозможно выдержать; рано или поздно иностранцы пришли бы к выводу, что Америка – не самое надежное место для размещения их средств. Падение американского доллара указывает, что час пробил. Очевидно, Чейни не прав — дефицит кое-что значит”. (http://www.kontinent.org/article_rus_48f922df4597b.html)

Что здесь значит дефицит торгового баланса с одновременным ростом экономики? Что значит, что китайцы приняли выгодную им стратегию удешевления их валюты в отношении доллара (т. е. попросту скупали дешевеющий американский доллар, не давая ему упасть), но эта стратегия была выгодна и американцам ( точнее им в первую очередь, но до поры до времени), позволяя им, несмотря на дефицит и долг, быстро наращивать экономику? Все это - ни что иное, как непрямая форма кредита, который американцы брали у китайцев, а также у японцев и т. д. Как и прямой кредит, это до поры до времени, точнее, до определенной меры, выгодно обеим сторонам. Но только до определенной меры. Потому что, как и прямой кредит, это заимствование несет и риск, тем больший, чем больше объем долга. А объем этот по любым критериям в разы превзошел показатели Великого кризиса 1932 – 37- го годов. И это, не считая того, что для взбадривания загнанной лошади экономики Буш требовал от своего нацбанка понижать процентные ставки на кредиты, выдаваемые коммерческим банкам. А те в свою очередь понижали ставки по ипотечным кредитам, пока не лопнул тот самый банк. Т. е. американское правительство вместо того, чтобы охладить пыл в конкурентной борьбе между собой потерявших чувство меры в одалживании своих банков и потребителей, само толкало их к еще большему риску. И одновременно само одалживало вне всякой меры за рубежом. И действовало при этом, как азартный участник свободного рынка в конкурентной борьбе. Только в отличие от банков и предпринимателей, оно участвовало в конкурентной борьбе между странами.
Таким образом, мы видим, что то, что произошло в случае нынешнего мирового кризиса, не противоречит предложенной модели. Но с другой стороны, из статьи Фукуямы, в том числе из уже приведенных цитат, вытекает необходимость доразвития модели. Потому что в таком виде, как она есть сейчас, она не все объясняет в произошедшем. Остается все же неясным, как даже будучи азартным игроком в мировой конкурентной борьбе между странами, американское правительство дошло до таких совершенно немыслимых степеней риска. Чувствуется наличие еще одного фактора, кроме азарта конкурентной борьбы. И он есть. О чем свидетельствуют такие слова из уже приведенных цитат из Фукуямы:
“….вице-президент Дик Чейни, по слухам, с самого начала сказал президенту Бушу, что “дефицит ничего не значит” — этому, мол, учат 1980-е годы”.
и
“Очевидно, Чейни не прав — дефицит кое-что значит”?
Они свидетельствуют о том, что заявления американских и вообще западных экономистов и политиков после кризиса 1932 – 1937-го годов, что они все поняли и кризисов больше не будет, т.к. они теперь умеют их предотвращать, это - явное преувеличение. Что-то они, безусловно, поняли, но далеко не все и ряд важных вещей не понимают и сейчас. Поэтому описываемая ситуация, это не ситуация, в которой люди осознанно идут на большие риски из-за азарта и под давлением обстоятельств. Это ситуация, в которой люди, азартно рискуя, еще и не понимают, какие именно риски они берут на себя (и, к сожалению, не только на себя, но и на свою страну и на все человечество). То, что дело обстоит именно так, можно подтвердить еще многими цитатами из Фукуямы. Например, такими:

“Идеи — это одна из главных статей нашего экспорта, а с начала 1980-х годов, когда на президентских выборах победил Рональд Рейган, на мировом уровне доминировали две идеи, американские по своей сути. Первая — это определенная концепция капитализма, гласившая, что двигателем экономического роста являются невысокие налоги, мягкие регулятивные механизмы и ограниченная по сравнению с прежними временами роль правительства. Рейганизм обратил вспять тенденцию ко все большему наращиванию мощи правительства, которая существовала последние 100 лет. Отказ от регулирования стал девизом современности не только в США, но и по всему миру…...
Большие идеи рождаются в контексте определенной исторической эпохи. Им редко удается пережить кардинальные перемены в обстановке. Вот почему в политической жизни доминирование левых и господство правых обычно сменяют друг друга циклически, на памяти одного поколения.
Для своего времени рейганизм (или тэтчеризм — его британская разновидность) подходил отлично. Со времен “Нового курса” Франклина Рузвельта в 1930-е годы государственные аппараты по всему миру неуклонно разрастались и разрастались. К 1970-м годам крупные “государства благосостояния” и экономические системы, скованные бюрократическими ограничениями, доказали свою огромную дисфункциональность…..Благодаря революции, которую осуществили Рейган и Тэтчер, стало проще нанимать и увольнять работников, что причинило людям огромные страдания в условиях сокращения или полного упразднения производства в традиционных отраслях. Но одновременно это подготовило почву для почти тридцати лет экономического роста и возникновения новых секторов типа информационных технологий и генной инженерии.
….Как и все движения, преобразующие общество, рейгановская революция сбилась с дороги, так как для многих сторонников она сделалась непогрешимой идеологией, а не прагматичным ответом на крайности государства благосостояния. Две идеи получили сакральный статус: “налоговые льготы себя окупят” и “финансовые рынки могут саморегулироваться”.
До 1980-х годов консерваторы практиковали консервативный подход к фискальной системе: то есть не желали тратить больше, чем получали в бюджет в качестве налогов. Но рейганомика привнесла идею, что практически любая налоговая льгота будет столь хорошим стимулом для роста, что в итоге доходы государства за счет налоговых отчислений только повысятся (это так называемая кривая Лаффера). На деле верен традиционный взгляд: если ты сокращаешь налоги, не сокращая расходов, то получишь опасный дефицит бюджета….
Второй священный принцип эпохи Рейгана — отказ от регулирования финансового сектора…..но отказ от регулирования породил лавину новаторских невиданных продуктов типа коллатеризированных долговых обязательств, которые лежат в основе нынешнего кризиса”.
Как видим, тут Фукуяма прямым текстом признает, что в основе нынешнего кризиса лежит не какая-то мистическая, от нас никак не зависящая цикличность, а вполне конкретные ошибки в экономической политике американского правительства и находящихся под его влиянием Международного Валютного Фонда и Всемирного Банка. Но, признавая это, Фукуяма умудряется и некую цикличность, якобы объективно неизбежную, сохранять. Вот, мол, меняются в Америке правительства, республиканские и демократические, и каждое гнет свою экономическую политику. Каждая из этих двух политик верна и хороша при определенных обстоятельствах, но ее продолжают применять и когда обстоятельства изменились, аж до тех пор, пока не загонят экономику в тупик или кризис. И только после этого меняют на другую. Получается вроде, что, хотя в основе кризисов лежат ошибки, но совершение этих ошибок циклично неизбежно. Вот “100 лет”, со времен Рузвельта и до Рейгана (хотя на самом деле со времен Рузвельта и до Рейгана прошло отнюдь не 100 лет) господствовала и нарастала политика государственного регулирования экономики, пока не довела эту экономику до полной «дисфункциональности”. Тогда ударились в другую крайность, полностью освободили экономику от регулирования, включая финансовый сектор, и снизили налоги, не ограничивая при этом расходов. Не просто не ограничивая, а раздули их до небес, за счет заимствований где угодно, в какой угодно форме (включая ничем не обеспеченное печатание денег, что есть тоже форма заимствования). И вот вам “объективная” цикличность с “обязательными” ошибками.
Тут невольно хочется воскликнуть: пардон, блин, пардон! Такая цикличность была бы объективной, если бы она была в дикой природе или среди нецивилизованных дикарей, методом проб и ошибок познающих полезность и одновременно опасность , скажем, огня. Но как можно считать такие вещи объективными в современном, обремененном наукой обществе? Неужели нет экономических теорий, которые бы указывали, в каких обстоятельствах какую экономическую политику применять, и до каких пор? Более того, неужели экономической науке известны только два не вариируемых вида экономической политики: одна – жесткое регулирование всего и вся государством, другая – полный отказ от регулирования с минимальными налогами и т. д.? Неужели нельзя это регулировать, а это не регулировать или регулировать это в такой степени, а это в такой, с точными цифрами, указанными этой самой наукой? Кто тут больше виноват: ученые экономисты или политики?

Недавно выступал по радио директор украинского института теоретической физики и на вопрос не то ведущего, не то кого-то из радиослушателей сказал, что наука никогда не претендовала, что она знает все. Большинство слушателей, я думаю, с ним охотно согласилось,… имея в виду физику. Согласилось, имея в виду такую, примерно, картинку: Физика лезет в космос и в микромир. И там и там бесконечность. До сих пор мы уже долезли нашими приборами, а дальше пока не проникли. Понятно поэтому, что дальше мы пока не знаем. Но, следуя этой же логике, большинство не понимает, как может наука экономика чего-то не разуметь в своей сфере. Ну, в мире есть много предприятий и банков, но не бесконечно же много. А уж видов собственности, производственных отношений, финансовых инструментов и т.п. хоть тоже подразвелось, но если не несколькими сотнями, то уж несколькими тысячами их перечень можно исчерпать. Главное же, что любой финансовый инструмент, он же не возник в момент Большого Взрыва, куда нам вплотную не подобраться. Он создан нами самими и совсем недавно (в сравнении с продолжительностью жизни вселенной). Так неужели те, кто создавал какие-нибудь коллатеризованные акции и кто разрешал их, не понимали, что будет, если такой инструмент запустить на финансовый рынок? Нет, это, конечно, злой умысел банкиров и американского правительства (от которого, кстати, оно само пострадало, уступив власть на очередных выборах).
Этой неспособности экономической науки все знать и понимать в своей области не понимают не только простые граждане, но и журналисты, политологи и политики. Отсюда этот постоянный рефрен о профессионалах. “В БЮТ не профессионалы, а у нас профессионалы”. “Нужно, вообще, составить правительство не из политиков, а из профессионалов”. Спрашивается, а кто профессионал? Каждый не только политик, но и политолог, журналист считает себя профессионалом и выдает рекомендации, как нужно поступить, чтобы выйти из кризиса. При этом ни один не ссылается ни на какую экономическую теорию из существующих и не предлагает свою, и практически не аргументирует своих рекомендаций. Все очень просто: нужно взять голову Ивана Ивановича, приставить к ней уши Ивана Петровича и нос Ивана Сидоровича и получится прекрасное лицо. В таком, примерно, духе выдаются рекомендации по вопросу, от которого зависит судьба огромного количества людей и всего государства. А то еще устраивают ток шоу на радио или телевидении и каждый, кому не лень и кому удалось дозвониться, предлагает чего-нибудь в духе: “Нет, ребята, а вот я считаю, что к этой голове надо приделать свиное рыло, тогда будет окей”. И поговорив с пол часа или час таким образом, считают, что приблизили страну к пониманию того, что нужно сделать, чтобы выйти из кризиса.
А по последним еще не проверенным газетным слухам Юля Тимошенко обратилась за советом (за кругленькую сумму в миллионы долларов) к команде Сороса. Вот, мол, у нас в стране профессионалов нет, но “там у их” не может же не быть. Но разве не “там у них” МВФ во время финансового кризиса конца 90-х дал Аргентине и еще некоторым странам неправильные рекомендации, в результате чего те пострадали от кризиса гораздо больше, чем могли бы пострадать? А Сорос, конечно, неглупый человек и в своих книгах и статьях по глобализации пишет много правильных вещей. Но это еще не значит, что он обладает законченной экономической теорией, пригодной на все случаи жизни. (И это не касаясь вопроса, совпадает ли интерес Сороса с интересом Украины и человечества. Во время кризиса 90-х он ведь неплохо нажился).
И не только он (не обладает теорией). Возьмем Фукуяму, которого я цитировал выше. Разве это - научный стиль (то, что я зацитировал)? Это стиль обыкновенного здравомыслящего человека с неплохой логикой. Вот, есть две идеи: одна регулировать, другая не регулировать, каждая хороша в свое время, а их применяли не в свое. И все. Это наука?
Но мы знаем, понаслышке хотя бы, что есть кейсианская теория, фридмановская и другие и что они где-то там применялись с пользой. То есть дэ факто получается, что экономическая наука существует и польза от нее есть, но, как и физика, знает она не все. А на практике дело выглядит даже так, что она в своей области знает намного меньше, чем физика - в своей. Объясняется это тем, что экономика не только сотворена человеком, но человек является еще и действующим фактором в экономике. Одного этого достаточно, чтобы экономика, как и физика принципиально не могла знать все в своей области.
Но тогда что, скажет читатель, признать, что в кризисах, цикличны они или нет, никто не виноват и нужно сносить их, как сносим мы смену времен года или стихийные бедствия? Это не совсем так.
Из выше рассмотренного ясно, что главная слабость нынешней экономической науки – в ее неумении установить четкие границы применимости конкретных экономических теорий или моделей. Можно ли устранить этот ее недостаток?
Недостаток этот не является недостатком только экономической науки. Он присущ всей современной науке, включая физику. Когда-то, когда рациональная наука только становилась на ноги, и даже позже во времена Ньютона и Лагранжа, когда она уже хорошо стала на обе ноги, вопрос о границах применимости теории вообще не возникал. Главная и почти единственная тогдашняя наука физика, состоящая на тот момент в основном из механики Ньютона, стремительно расширяла область своего ведения, не наталкиваясь ни на какие границы своей применимости. Отсюда рождалась абсолютизация научного познания, как в марксовом смысле, т. е. что новое знание ничего не изменяет в ранее добытом, а только добавляется к нему, так и в смысле отсутствия границ применимости научных теорий. Поэтому столь неожиданным для тогдашних физиков оказался опыт Майкельсона показавший, что у механики Ньютона есть границы применимости. Но даже до сих пор это до конца не осмыслено и не переварено физиками и вопрос о границах применимости возникает в физике только тогда, когда очередная физическая теория неожиданно (всегда неожиданно) налетает в каком-нибудь эксперименте на границы ее применимости (т. е. попросту этот эксперимент опровергает какой-либо вывод из теории). Тогда могут вспомнить про границы и начать создание новой теории, которая работала бы в расширенных границах и в частности не противоречила последнему эксперименту. В ряде статей (например, “Проекция космонавтики на атомную энергетику”, www.philprob.narod.ru) я показал, что такая ситуация чревата для человечества опасностью самоуничтожения в эксперименте типа андронного колайдера (поскольку именно в таких экспериментах и случаются выходы теории за пределы неизвестных до этого границ их применимости). Как видим непонимание вопроса о границах применимости научной теории более чем серьезно в случае физики. В случае экономики такое непонимание не грозит человечеству самоуничтожением, а только лишь экономическими кризисами. Мелочь, конечно, в сравнении с самоуничтожением, но тоже неприятно. Тем более что глобальный экономический кризис обостряет в целом ситуацию в мире, а это может привести к войне, в том числе и между атомными державами. А это уже делает опасность отсюда соизмеримой с опасностью оттуда.
Но мало того, физические теории наталкиваются на границы своей применимости, если не раз в столетия, как это было во времена Ньютона, то раз в десятилетия, как сейчас. А вот частота, с которой экономические теории наталкиваются на границы их применимости, несравненно выше. Это видно хотя бы из частоты, с которой происходят эти кризисы, особенно, если мы будем учитывать не только мировые кризисы, но и кризисы в отдельных странах. Это следует также из самого характера предмета экономической науки. В физике мы наталкиваемся на границу применимости теории только в процессе расширения области ее применения. Но в области, где мы уже успешно применяли нашу теорию, нет опасности, что при очередном ее применении мы нарвемся на неприятность. Мы и поныне с уверенностью применяем ньютоновскую механику при скоростях далеких от скорости света. А в экономике такая опасность всегда есть. Потому что постоянно изменяется сам предмет ее – экономическая действительность. Вот вчера мы с успехом применили кейсианскую модель в данной стране, а сегодня ее применение там же приведет к ошибке. Потому что за это время изменилась экономическая действительность в стране и в мире: произошла глобализация экономики, появились новые финансовые инструменты, франчайзинг , фьючерсы, еще Бог весть что. По Фукуяме изменились обстоятельства, а по мне – границы применимости теории. Обстоятельства и границы в данном случае – одно и то же. ( И в случае, когда скорости приближаются к скорости света, меняются в одной терминологии обстоятельства, а в другой – границы). Так что Фукуяма прав, называя причину кризиса, но он прав задним числом. А наука – это та, “которая на основании предшествующих опытов предсказывает нам результаты будущих”. Объяснить уже случившийся кризис Фукуяма может. А вот сказать: “Ребята, до сих, а то дальше мы нарвемся на кризис”, и не просто произнести, но и однозначно доказать это (просто так это произносят прорицатели вроде астрологов, но если мы начнем рулить экономикой ориентируясь на предсказания астрологов, то далеко зарулим), он не может. Не может, потому что ни экономическая наука, ни физика, никакая другая наука, не выработала метода установления границ применимости своих теорий. Такой метод разработал я.
На основе моей теории познания я разработал единый метод обоснования научных теорий. Метод этот позволяет, прежде всего, отделить науку от не науки, лженауки и т. п. Он решает важную философскую проблему епистемологического статуса науки, опровергает господствующие до последнего времени философские теории, релятивизирующие науку и т. д. И, наконец, он позволяет для теорий, обоснованных по этому методу, установить наперед минимальные границы их применимости. Из всего этого ясно, какое значение имеет этот метод не только для экономики, но для физики, для науки в целом, наконец, без преувеличения, для выживания человечества.

СОВРЕМЕННАЯ ОЛИГАРХИЯ

Недавно перечел “Железную пяту” Джека Лондона и поразился ее актуальности. Она помогает лучше понять то, что происходит сегодня в мире. Помогает не потому, что в своей антиутопии Джек Лондон оказался пророком. В основном своем прогнозе он ошибался. Но и своими ошибками, и анализом ситуации, отнюдь не во всем неверном, помогает Лондон понять сегодняшнюю действительность.

Железная пята – это диктатура олигархии, которая по предвидению Лондона наступает в Америке в первой половине прошлого века. В действительности, как мы знаем, такая диктатура не состоялась, но остается вопрос, были ли для нее предпосылки тогда и есть ли они теперь, причем не только в Америке. Вот социально – экономический анализ этих предпосылок, который делает Лондон в своей книге, как раз и представляет интерес. Делает Лондон это в контексте марксистской политэкономии, т. е. базируясь на антитезе социализма и капитализма, но со своими добавлениями. В чем по Лондону причина возможного (и реализовавшегося в романе) установления власти олигархов? В том, что концентрация производства увеличивает его эффективность. А поэтому неизбежно поглощение мелкого и среднего бизнеса крупным олигархическим капиталом. А единственную возможность избежать установления “железной пяты” Лондон видит только в победе социализма, который создает предельную концентрацию производства и собственности (все в руках государства) и потому экономически он еще более эффективен, чем олигархическая диктатура.
Ну, мы теперь хорошо знаем, что бесконечное повышение концентрации производства и собственности, отнюдь не ведет к бесконечному увеличению экономической эффективности. Не ведет по той причине, что устраняет конкуренцию, которая еще более важна для эффективности производства, чем концентрация его. По этой причине, кстати, реальный социализм и проиграл экономически реальному капитализму, что и привело к развалу Союза. А в самой Америке и в Европе сегодня малый и средний бизнес занимают почетное место в экономике и защищается антимонопольными и прочими законами от поглощения крупным капиталом.
Но во времена Джека Лондона антимонопольных законов еще не было и опасность установления диктатуры олигархии, действительно, существовала. Об этом писали и говорили не только Джек Лондон или правоверные марксисты и социалисты, но и наиболее прозорливые сторонники свободного рынка и демократии. Вот известные слова Авраама Линкольна, сказанные им незадолго до его гибели:
“В недалеком будущем наступит перелом, который крайне беспокоит меня и заставляет трепетать за судьбу моей страны…Приход к власти корпораций неизбежно повлечет собой эру продажности и разложения в высших органах страны, и капитал будет стремиться утвердить свое владычество, играя на самых темных инстинктах масс, пока все национальные богатства не сосредоточатся в руках немногих избранных, - а тогда конец республике”.
Диктатура олигархии не состоялась только благодаря борьбе среднего класса ( а не пролетариата), который оказался не таким слабым, как это казалось Лондону. И благодаря наличию у среднего класса в нужное время таких талантливых вождей, как Авраам Линкольн и Теодор Рузвельт.
Надо отметить, что эта победа среднего класса над потенциальной угрозой олигархической диктатуры принципиально отличается от победы над ней же пролетариата в ходе Октябрьской Революции. Октябрьская Революция просто уничтожила всех олигархов заодно со средними и мелкими предпринимателями, уничтожила их как класс. А тем самым уничтожила и конкуренцию в экономике и тем самым определила и свое поражение в будущем. Победа же среднего класса в Америке и Европе отнюдь не означала уничтожения олигархов. Такая задача и не ставилась, и не могла ставиться, потому что каждый малый предприниматель мечтает стать средним, средний – крупным и т. д. И если срезать верхушку этой пирамиды, то будет утрачен стимул деятельности для всех более низких ее уровней, что приведет к утрате экономической эффективности системы. Поэтому сегодня на Западе к олигархам относятся примерно так же, как современное цивилизованное общество относится к волкам и прочим хищникам в природе. Хищник остается хищником, он уничтожает травоядных и может представлять опасность и для человека, поэтому приходится принимать меры, чтобы свести к минимуму опасность его и обеспечить оптимальный баланс между хищниками и травоядными. Но всем ясно, что полное истребление хищников – это грубая ошибка, т. к. нарушает этот баланс в другую сторону. Примерно ту же позицию занимает Запад в отношении своих олигархов. (Нужно, конечно, иметь в виду, что аналогия эта, как и всякая другая, относительна: полезная функция олигархов не сводится к санитарно – экономической, т. е. к разорению и поглощению неэффективных мелких и средних предпринимателей. Есть виды производства, где концентрация его намного важнее конкуренции и там экономически оправдана монополия.)
Продолжая сравнение между решением проблемы олигархов по методу Октябрьской Революции и по методу (назовем его условно так) среднего класса, можно сказать еще так. В первом случае решение носит статический и одноразовый характер. Как говорил “вождь народов”: “Нет человека – нет проблемы”. Нет олигархов и ничего уже не надо с ними делать (до тех пор, пока общество, пошедшее этим путем, не перестанет быть). А вот решение по второму варианту (решение среднего класса), это решение динамическое. Олигархи остаются и их природа, как и природа волков, тоже не меняется (или меняется мало). Они такие же жадные, как и во времена, когда Джек Лондон писал свой роман, и также хотят как можно больше денег и власти. Поэтому общество постоянно должно держать руку на пульсе и вовремя пресекать чрезмерные амбиции и аппетиты олигархов. А это, надо сказать, не совсем простое дело.
Как и какими путями влияет олигархия на политику и прочую жизнь общества, вопреки наличию демократических законов? Для начала, как она влияла тогда, во времена Лондона. Вот что пишет об этом сам Лондон:
“Но кто же в наше время контролирует правительство? Двадцать миллионов американских рабочих? Видите, Вам смешно от одной этой мысли. Или восемь миллионов представителей среднего класса? Нет, они также тут не причем, как и пролетариат…. Контролирует правительство мозг плутократии – семь небольших, но чрезвычайно влиятельных групп. И не забудьте, что эти группы сейчас действуют заодно.
Разрешите охарактеризовать вам аппарат власти хотя бы одной из этих групп, а именно железнодорожных магнатов. Сорок тысяч юристов защищают ее в суде против интересов трудового народа…..Она держит на хлебах и весьма привольных хлебах – лоббистские шайки в столице каждого штата, не говоря уже о Вашингтоне. И во всех городах и поселках страны она содержит целую армию крючков и мелких политиканов, на чьей обязанности лежит укомплектование своими политическими единомышленниками предвыборных собраний и съездов, их дело также подбирать присяжных, подкупать судей и всеми возможными средствами наблюдать интересы компании”.
Далее Лондон описывает продажность прессы, подкуп олигархами влиятельных профсоюзов, разорение ими мелких и средних предпринимателей и ужасное положение рабочих. Короче, все то, о чем нам дырку в голове продолбила в свое время советская пропаганда. Советская пропаганда, конечно, нас нагло обманывала, уверяя, что положение советских трудящихся лучше, чем на современном Западе. Но что касается ситуации, которая была в Америке в начале прошлого века, то тут эта пропаганда была не та уж далека от истины, что подтверждается не только Джеком Лондоном, но и многими другими западными авторами.
Но что там вспоминать далекое прошлое, скажет читатель, если сегодня на Западе и средний класс цветет и здравствует, и положение рабочих и служащих - на зависть бывшим советским, и вообще все тип-топ? Ну, насчет того, что все – тип-топ, к этому мы еще вернемся. Но насчет среднего класса и трудящихся – это верно и поэтому о возврате к социализму, тем более, советскому, речь не идет. Речь идет о возможности сегодня установления диктатуры олигархов. Ведь, как сказано, ситуация динамическая и посему она в любой момент может измениться. Ведь и олигархи остались, и природа их хищная мало изменилась, равно, как и продажность политиков, судей, журналистов и, вообще, человеческая природа. Так как же выглядит в этом отношении ситуация сегодня?
С одной стороны, демократическое общество осознало принципиальную возможность олигархической диктатуры и выработало ряд мер, препятствующих осуществлению ее. Приняты антимонопольные законы, прогрессивная система налогообложения, усовершенствованно законодательство на предмет разделения властей, чтобы их трудней было подкупить оптом и т. д. Но, с другой стороны, и олигархия много чему научилась и усовершенствовала свои методы за это время.
Во-первых, она поняла, что нет смысла стремиться к формальной задекларированной власти. Такая власть налагает ответственность и вызывает раздражение у широких масс, толкает их на сопротивление, вплоть до вооруженного восстания. Кому это надо и кто это вытерпит? Гораздо комфортнее и даже психологически приятнее тайная власть. “Пусть эти дураки думают, что это они правят бал с помощью выборов, перевыборов. А на самом деле их избранные в любом случае пляшут под нашу дудку”. И олигархия наработала много приемов тайного властвования (а некоторыми она пользовалась уже во времена Джека Лондона).
Она успешно укрывает свои доходы от налогообложения в офшорах. Она еще во времена Джека Лондона, т. е. еще до появления антимонопольных законов, выработала методы фактического поглощения мелких и средних предприятий, формально оставляя их независимыми. Вот как об этом пишет сам Джек Лондон:
“Железнодорожная компания знает мои дела лучше, чем я сам, - жаловался он (предприниматель Асмунсен – мое). – От нее ничего не укроется: ни мои эксплуатационные расходы, ни условия контрактов. Кто им обо всем докладывает, ума не приложу…..Посудите сами: едва только мне удается получить большой заказ на выгодных условиях, как железнодорожная компания непременно повышает тарифы на мой груз; они не входят ни в какие объяснения, а просто слизывают у меня всю прибыль. Характерно, что мне не удается добиться от них никакой скидки. А ведь бывает, что в случае какой-либо неудачи – или больших расходов, или если контракт невыгодный – они идут мне навстречу. Но, так или иначе, всю мою прибыль, какова бы она ни была, кладет себе в карман железнодорожная компания.
- То, что вам остается, - прервал его Эрнест, это примерно, жалованье, которое компания платила бы, если бы каменоломня принадлежала ей, а вы были бы ее управляющим. Не правда ли?
- Вот именно. Недавно мы просмотрели все книги за последние десять лет. И представляете? Я убедился, что вся моя прибыль за это время равна примерно жалованию управляющего. Компания могла бы с таким же успехом владеть моей каменоломней и платить мне за труды.
- С той лишь разницей, - подхватил Эрнест, смеясь, - что в этом случае весь риск несла бы компания, тогда как сейчас вы любезно берете его на себя.
- Совершенно верно, - сокрушаясь, вздохнул мистер Асмунсен.”
Ну, надо сказать, что в чистом виде и в массовом масштабе такая схема сегодня не прошла бы благодаря тому, что государство следит за ценами, устанавливаемыми монополиями на свои товары и услуги. Но ведь и олигархи сегодня не те и они придумали не одну схему взамен той устаревшей. Наиболее известная из них, вполне разрешенная законом и весьма рекламируемая сегодня - это франчайзинг. Это просто окультуренный вариант того, что описано у Джека Лондона. Правда, здесь “обрезание” предпринимателя купившего франчезу, не столь тотально, как в романе Джека Лондона, но разница в нюансах, принцип, в общем, тот же. Кроме того, есть еще десятки других вариантов, не нарушая антимонопольный закон, поглощать дэ факто малые и средние предприятия или овладевать их доходами. Вон Березовский славился как мастер высасывания финансов из чужого предприятия с помощью подкупа соответствующих его сотрудников и без того, чтобы это предприятие формально присоединять. А можно и поглотить чужое предприятие, но переписать его не на себя, а на подставную фирму. И методы поглощения весьма усовершенствовались по сравнению с теми временами. Достаточно упомянуть одно только рейдерство. И т. д. и т. п.
В результате финансовая мощь современной олигархии не только в абсолютном измерении, но и относительно объединенной мощи среднего и мелкого капитала не только не убыла, но и возросла. А ведь капитал мелких и средних предпринимателей рассредоточен среди сотен тысяч владельцев, а число олигархов – десятки, так кому легче договориться для совместных действий в политике или экономике? Но сегодня в отличие от времен Джека Лондона, никто не знает точных размеров состояний того ли иного олигарха. Вон недавно обсуждалось состояние Ахметова: по одним данным у него 30 миллиардов и он первый богач в Европе, по другим – только 7, а по третьим – у него и миллиарда нет. Т. е. первое, что сегодня делают олигархи, это уход, по возможности, в тень, чтоб даже и олигархом, если удастся, не числиться.
Но и с политиками, которых они, как и прежде, покупают, они стараются обходиться не столь безапелляционно, как во времена Джека Лондона. Тогда они говорили: “Мы вложили в тебя деньги, сделали тебя президентом, губернатором и т. п., изволь теперь выполнять то, что мы тебе скажем”. Сегодня они понимают, что такой метод не оправдывает себя, т. к. такой запроданный политик неэффективен. Он лишен вдохновения, искренности, народ чувствует это и, хотя с помощью мощной финансовой поддержки его вытолкнули наверх, но долго он там не удержится, и изволь опять тратиться на подкуп нового лидера. Поэтому сегодня олигархи стараются поддерживать лидера более-менее харизматического, более-менее верующего в некую идею, более-менее популярную в народе. Чтобы такой лидер мог выбиться наверх, ему все равно нужна финансовая поддержка и ему дают ее. Но ему уже не говорят: “Ты, жлоб, мы тебе платим, делай то, что тебе говорят”. Да такой лидер на таких условиях и не возьмет денег. Его держат, так сказать, на длинном поводке. Ему говорят: “Мы даем тебе деньги из убеждений, потому что нам нравится твоя программа”. Он их берет в полной уверенности, что поступает вполне морально, что своих идеалов не предает и не продает, и продолжает вдохновенно блеять народу про свои идеи. Но де-факто он уже попадает в определенную зависимость от тех, у кого взял деньги. Степень этой зависимости зависит от силы личности политика. Для мало-мальски незаурядной личности этого недостаточно для полного подчинения. Но ведь это только первый шаг. Наработано еще много методов для дальнейшего более полного подчинения такого лидера. Первейший из них – это компромат, нахождение “скелета в шкафу” у лидера или если такого в действительности нет, то конструирование мнимого, но такого, в который публика могла бы поверить, и затем шантаж угрозой раскрыть этот компромат. Другой прием – это создание неустойчивого положения власти за счет поддержки ее противников (в случае, если власть не делает угодного олигархам) и переманивания и перекупки союзников. И.т. д.
Очень важным приемом тайного властвования современной олигархии является манипулирование общественным мнением, а уже через его посредство воздействие в нужном направлении на правителей. Манипулирование осуществляется через посредство СМИ, которые остались, в принципе ,такими же продажными, как и во времена Джека Лондона. Во-первых, немалая часть СМИ находится в открытом, официальном владении отдельных олигархов и их кланов. Достаточно вспомнить газетного магната Акселя Шпрингера в Германии, владельца нескольких телеканалов в недавнем прошлом в России Гусинского и т. д. В других случаях это владение не является официальным, но, тем не менее, хорошо известно широкой публике. Можно предположить и такое, о котором широкая публика не догадывается. Известно также о журналистах, которые пишут заказные статьи за деньги. Но не обязательно покупать газету или подкупать ее редактора. Можно лишить газету рекламы, которую дают мелкие и средние предприниматели, связанные с олигархом (олигархами) через франчайзинг или просто являющиеся его же фирмами, замаскированными под самостоятельные, и таким образом оказать на него давление в нужном направлении. Можно мордовать газету или телеканал исками по поводу опубликованных или оглашенных материалов. И т. д.
Все это говорит о том, что, во-первых, опасность установления олигархической диктатуры, пусть и неявной, а скрытой (на явную олигархия сегодня не претендует), существует и сегодня, а во-вторых, неполная диктатура, т.е. чрезмерное влияние олигархии на экономику, политику, уровень жизни большинства и т. д., имеет место и сегодня.
Теперь вернемся к вопросу о том, все ли “тип-топ” в современных западных странах и что плохого во властвовании олигархов, если большинство в этих странах живет в достатке. Во-первых, предсказываемая Джеком Лондоном диктатура олигархии тогда не состоялась. Мало того, вскоре после написания Лондоном “Железной пяты” среднему классу Америки и Европы удалось потеснить олигархию, рвущуюся к власти, и именно это обеспечило подъем жизненного уровня основной массы населения на Западе до его нынешнего уровня. Сегодня олигархия вновь усилила и продолжает усиливать свои позиции, но пока еще нельзя сказать, что она уже вполне у власти (пусть тайной) на Западе. Поэтому жизненный уровень у основной части населения там по-прежнему высок, хотя разница между богатыми и бедными возрастает. Но есть основания предполагать, что если олигархия вполне придет ко власти, то жизненный уровень у большинства снизится и достаточно драматично.
Но опасность установления власти олигархии не ограничивается только жизненным уровнем большинства. Вот как Джек Лондон описывает причины войны между Соединенными Штатами и Германией, которая по его прогнозу произошла в 20-х годах прошлого века:
“Олигархия стремилась к войне с Германией. У нее были на это десятки причин. В калейдоскопической смене событий, порожденных войной, в перетасовке международных связей, в заключении новых договоров и союзов она видела возможности богатой поживы. Кроме того, война должна была поглотить излишки во многих странах, сократить армии безработных, наконец, дать олигархам передышку для подготовки и выполнения их планов. Война позволила бы им завладеть мировым рынком. Она позволила бы создать в Соединенных Штатах большую постоянную армию, а популярный в народе лозунг “Социализм против олигархии” можно было бы подменить лозунгом “Америка против Германии”.
Конечно, в этом отрывке есть сильный привкус марксистского доктринерства. Рассматривается только антитеза: олигархи – рабочий класс, ведомый социалистами. Средний класс, вообще в расчет не принимается. Протаскивается в неявном виде идея, что капитализм не может справиться с безработицей иначе, чем с помощью войны, и эмоционально читатель подготавливается к необходимости и неизбежности уничтожения не только олигархов, но и вообще капиталистов, как класса. Но с другой стороны тут есть и немалая доля истины.
Да, предсказываемой Лондоном войны между Америкой и Германией в 20-е годы прошлого века не произошло. Но ведь не только советская и марксистская историография, но и западная немарксистская, признает колониальные войны, имевшие место и до Лондона и после и движущей силой которых были интересы крупного капитала и, прежде всего, олигархов. И наконец, реально произошедшая Вторая Мировая Война, которая была не именно между Америкой и Германией, но тем не менее эти две страны участвовали в ней и воевали друг против друга, она произошла не без существенной роли олигархов. Правда, не американских, а немецких, но с точки зрения того, о чем я пишу, это не имеет значения. Приход Гитлера к власти обеспечили олигархи: Круп, Тиссен и другие.
Тут проявилось то свойство современной олигархии , о котором я пишу выше. Немецкие олигархи сделали ставку на сильную, харизматическую личность, Гитлера, не будучи сами ярыми национал социалистами и не рассчитывая полностью подчинить себе бесноватого фюрера. Но хоть они и не были идейными национал социалистами, их устраивал и национал социализм и Гитлер, рвущийся к мировому господству. Олигархи в целом (отдельные исключения могут быть) никогда никаким идеям не служили и не служат, кроме идеи дальнейшего своего обогащения и увеличения персональной власти. Но стремление Гитлера к мировому господству соответствовало их стремлению к захвату мировых рынков. Эта игра в мировое господство и вообще в оголтелый национализм очень дорого обошлась немецкому народу, не говоря про другие народы, Гитлер расплатился за нее головой, а олигархи, хорошо нажившись на войне, вышли, в общем, сухими из воды. Это показывает не только, какую опасность для общества представляет потеря им контроля над своими олигархами, и какую опасность представляет оголтелый национализм, но и какую опасность представляет возможность блокирования олигархов с различными негативными силами в обществе, включая национализм, но не только с ним. Но и этим не исчерпывается опасность, исходящая от современной олигархии.
Для того, чтобы более полно оценить эту опасность, надо рассмотреть в целом картину состояния мира и человечества сегодня. Со времен Джека Лондона в мире произошли значительные изменения, которые не были инициированы олигархами и не были делом их рук, но которые необычайно расширили их возможности. Правда, это относится не только к их возможностям, но и к возможностям многих других людей, но возможности олигархов выросли в несравненно большей степени, поскольку объем этих возможностей, как правило, напрямую связан с количеством денег у человека. А во-вторых, эти изменения обострили ситуацию в современном мире и таким образом, подняли, если так можно выразиться, цену негативных последствий возможного воздействия олигархов на происходящее в обществе и на планете в целом.
Описывать современную ситуацию в мире можно в многопудовых томах. Я, естественно, остановлюсь здесь лишь на тех аспектах, которые имеют отношение к олигархии и ее способности влиять на положение в мире. И это я буду вынужден сделать здесь сжато, отсылая желающих разобраться более полно в отдельных аспектах к другим моим статьям, уже написанным и тем, которые еще намерен написать. Но прежде чем раскрывать картину в целом, приведу один пример.
Вспомним мировой финансовый кризис 98-го года. Газеты тогда много писали о роли в этом кризисе олигарха Джорджа Сороса, который, якобы, своими высказываниями в прессе спровоцировал этот кризис и заработал на этом несколько миллиардов, а ущерб, нанесенный этим кризисом национальным экономикам, скажем России или Индонезии, стоил множеству людей жизни, не говоря о страданиях. Конечно, в такой оценке роли Сороса в этом кризисе было преувеличение. Высказывание Сороса не смогло бы сыграть такой роли, не будь объективных оснований для этого кризиса, не будь так называемого “пузыря”. Но можно было “выпустить воздух” из этого пузыря потихоньку, а можно было хлопнуть по нему, как это сделал Сорос. В первом случае это тоже было бы не безболезненно, но во втором – намного больнее. Во времена Джека Лондона никакой олигарх не мог произвести такого глобального воздействия на мировую экономику, потому что мировая экономика не была еще глобализована.
Глобализация породила саму возможность мировых экономических кризисов, а с другой стороны она породила мировую олигархию. Раньше олигархия была национальным явлением. Ее деятельность за пределами страны ограничивалась сбытом товаров, производимых предприятиями национальных олигархов и поддержкой и инспирированием своего правительства в его действиях, включая войны, по расширению рынков сбыта. При этом национальное правительство, точнее власть в целом, в принципе имела достаточные возможности и рычаги воздействия на своих олигархов. Другое дело, что она могла быть куплена или иными способами приручена олигархами. Но в принципе она могла принимать законы, ограничивающие олигархов и добиваться их выполнения с помощью силовых органов. По мере углубления глобализации эта возможность становится фикцией, а мировая олигархия становится совершенно самостоятельным мировым игроком. Гражданство олигархов сегодня - совершенно ни к чему не обязывающая формальность. Олигарх в любой момент может поменять его, предварительно перебросив свои капиталы в другую страну. А, как правило, ему и перебрасывать почти ничего не надо: и его капиталы, и недвижимость, и предприятия разбросаны по многим странам мира. А, что касается крупных транснациональных компаний (ТНК), то кто вообще может сказать, какой стране они принадлежат. Никакое национальное законодательство не может их укоротить, антимонопольные законы им нипочем, они всегда могут зарегистрироваться на каких-нибудь Мальдивах или другом офшоре, где таких законов нет. Третий по величине оборота (после нефтяного и не помню еще какого) мировой рынок, а именно фармацевтический поделен почти полностью между тремя транснациональными корпорациями. Никакое революционное лекарство от грозной болезни не может попасть на этот рынок, минуя их. Если они не откупят патент у автора, то отберут его силой. После этого они, сговорившись между собой, могут вздуть цену на это лекарство, как захотят, или вообще положить его под сукно, потому что им не выгодно, чтобы грозная болезнь, на лечение которой человечество выбрасывает огромные деньги, была побеждена. Ведь эти деньги поступают в их карманы. Вообще, о вреде монополии уже сказано выше и написано очень много до меня, а тут вот она монополия в мировом масштабе и ни гу-гу, никто не чешется.
Но глобализация - не единственное изменение в мире, произошедшее со времен Лондона. Возник целый ряд проблем и угроз, которых раньше не было. Экологический кризис и его частный случай – изменение климата, расползание по миру атомного оружия и торговля конвенциональным, наркотики и торговля людьми, истощение материальных ресурсов и борьба за их источники, бесконтрольное расползание генетически модифицированных продуктов и угроза массового клонирования ублюдков, опасность создания новых видов оружия массового уничтожения и т. д. и т. п. – все это не является делом рук одних только олигархов. Но олигархия, особенно мировая, ТНК, имеет исключительные, по сравнению с другими, возможности торпедировать усилия человечества по разрешению этих проблем и устранению угроз. Торговля ли расщепляющимися материалами, необходимыми для изготовления атомной бомбы, истребление ли лесов ради наживы в каких-нибудь тропических банановых республиках и т. п. – все это требует больших капиталов для подкупа чиновников и самих правительств, широких международных связей и структур и фактической независимости от правительств цивилизованных стран. Всем этим обладает международная олигархия и никто другой с ней в этом отношении не может сравниться.
Отдельно надо выделить два следующих изменения в мире, чрезвычайно важных сами по себе и в их взаимодействии с мировой и национальной олигархией. Первое – это изменение системы ценностей в западном мире, которое отождествляют с сексуальной революцией, хотя на самом деле оно не ограничивается только половой сферой и распространяется практически на всю систему ценностей. Хотя это изменение произошло именно в западном мире, но касается оно всего человечества, как благодаря ведущей роли Запада в современном мире, так и благодаря тому, что эта система успешно распространяется сейчас по всему миру. Произошло это изменение не по воле олигархов, а в результате воздействия некоторых ошибочных, но получивших на Западе признание и распространение философий, в частности фрейдизма и экзистенциализма. Но олигархия давно поняла выгодность для себя этого изменения и активно и эффективно продвигает эту систему ценностей по всему миру. Для того чтобы понять, почему эта система выгодна олигархии и что она ей дает, нужно сказать пару слов о том, что она из себя представляет.
Она стоит на двух китах: на снятии всех или почти всех ограничений половой морали и на релятивизации нашего познания. Впрочем, одно с другим связано: если наше познание относительно и то, что сегодня считается хорошим, завтра может быть объявлено плохим, то какой смысл ограничивать себя какими бы то ни было моральными ограничениями? Ведь сегодня они считаются правильными, а завтра могут оказаться неверными.
Почему эта система ценностей оказалась выгодной олигархам? Потому что она помогает им укреплять свою власть. Почему диктатура “железной пяты” не состоялась во времена Лондона и почему сегодня олигархия усиливает свои позиции? Ну, во-первых, по причинам, которые я перечислил выше. Но есть еще одна, может быть, главная. Во времена Джека Лондона средний класс, который, как я сказал, не дал осуществиться реальной тогда опасности установления диктатуры олигархии, был силен своей здоровой моральной основой. А сегодня он разъеден, ослаблен этой новой системой ценностей, “новой ментальностью”, как ее называют в Израиле. Тогда средний американский предприниматель готов был драться за свою свободу, свободу политическую, экономическую, если надо с оружием в руках. И не только средний предприниматель, но и прочие представители среднего класса: журналисты, писатели, юристы, судьи и т. д. И не только представитель среднего класс, но и вообще средний американец. Нет не каждый, конечно, ведь и Джек Лондон пишет о продажных юристах и журналистах. Всегда, в любом обществе есть продажные, есть такие и сякие. Речь идет о критической массе. О том, что тогда было не так, как сейчас, мы знаем хотя бы потому, что тогда были такие писатели, как сам Джек Лондон, давшие мировую славу американской литературе: О Генри, Марк Твен, Хемингуэй и т. д. Сегодня нет таких, потому что сегодня все, включая свободу, продается и продано за деньги, ставшие единственной ценностью (секс тоже продается). А деньги сосредоточены в основном у олигархов, а кто платит, тот и заказывает музыку. И олигархия это поняла и потому и поддерживает и распространяет эту ментальность, эту систему ценностей. Вон вышеупомянутый Сорос, он не только финансист – спекулянт, но и известный филантроп. И он действительно много помог ученым бывшего Советского Союза после его развала. Ну, заработав несколько миллиардов на мировом финансовом кризисе, которому сам же помог разразиться, можно пожертвовать один миллиард на филантропию. В частности он помог деньгами Киево-Могилянской Академии. Но обусловил эту помощь требованием, чтобы в помещении академии была постоянная экспозиция современной американской живописи, им самим отобранной. Я был на этой выставке. Она на 100% нагружена и пропагандирует вышеупомянутую ментальность.
Еще одно изменение, произошедшее в современном мире не по воле олигархов, но используемое ими для усиления своих позиций, это изменение роли СМИ в современной действительности. И во времена Джека Лондона олигархия использовала СМИ для манипулирования общественным мнением и давления на власть. Но с тех пор мир вступил в фазу информационного развития, в связи с чем необычайно возросла роль СМИ в жизни общества в каждой стране и в мире в целом. Можно сказать также, что мир вступил в фазу информационных войн. Информационные войны предваряют горячие войны, сопровождают их и определяют победителя вне зависимости от того, кто победил на поле брани и, тем более, определяют, кто прав, кто виноват, независимо от истины. В статье “Технологии современных информационных войн” я исследовал эти самые технологии и проиллюстрировал их на примере грузино-осетино-российской войны, которая как горячая уже вполне закончилась, но как информационная продолжается с попыткой превратить победителя в побежденного и правого в виноватого. В этой войне и в горячей ее фазе, и в продолжающейся информационной существенную роль сыграла и продолжает играть американская олигархия.
В начале и до середины прошлого века, после того как американскому среднему классу удалось обуздать и приструнить свою олигархию, американская внешняя политика была изоляционистской. Это естественно, потому что средний класс, в отличие от олигархии, мало заинтересован во внешних рынках. Тем более, он не заинтересован в войнах, поскольку его представители, в отличие от олигархов, сами участвуют и, соответственно гибнут в них. Потом случилась Вторая Мировая Война, начавшаяся не по вине Штатов, Америка была вынуждена ответить на нападение на нее Японии в Пирл Харборе. По окончании ее началась холодная война с Советским Союзом, которая со стороны Америки по большому счету была войной за идею: за демократию, права человека и т. д. Но, хотя по большому счету Америка была здесь права, но это не было войной по чисто идеалистическим мотивам и американская правота здесь не была такой чистой, как во Второй Мировой Войне. Существенной компонентой в мотивах американцев во время холодной войны была эгоистическая, экономический и в частности нефтяной интерес. И это был интерес, прежде всего олигархов, которые со времени их последнего обуздания успели незаметно и с использованием разобранных выше новых приемов, вновь укрепить свои позиции в Америке, хотя теперь они эту свою власть сделали более тайной, чем во времена Джека Лондона и менее заметной для рядового американца.
Но особенно усилилась и стала заметной роль олигархов во внешней политике Соединенных Штатов после развала Советского Союза. Чем дальше, тем более очевидным становится, что Америка, сыгравшая главную роль в развале Союза и делавшая это под лозунгом защиты прав человека, не пожелала, чтобы Россия стала действительно демократической страной, а во главу угла в отношениях с новой Россией поставила свои экономические и геополитические интересы. Я уже не раз писал, что в первую половину ельцинского правления Россия с открытой душой рванулась навстречу Западу и демократии. Но Запад и особенно Америка не пожелали с такой же открытой душой принять ее в свою среду. Уговаривая Россию вступить на путь демократии и рыночной экономики, Запад пользовался идеалистической терминологией. Но когда Россия пошла этим путем, Запад и особенно Америка перешли на терминологию силовую. Вот мол, Россия потерпела поражение в экономическом соревновании и теперь должна за это расплачиваться рынками сбыта и т. п. Тон этот был оскорбительным и ясно, что это толкало русских к национализму и отвращало их от демократии. До поры до времени это можно было списать на то, что Запад не ведает, что творит. (Хотя тяжело себе представить, что олигархи, захватывающие рынки сбыта, принадлежащие раньше России, не ведали, но допустим). Но когда началась чеченская война, началась и откровенная информационная война Запада против России (хотя она и велась под словесной завесой борьбы за права человека). Сквозь барабанную дробь про права человека, достаточно явно прорывалось, что Запад не имеет ничего против того, чтобы Россия развалилась на части, как перед этим развалился Советский Союз. А именно этим чревато было в то время отделение Чечни от России. И не приходится сомневаться, что ни один здравомыслящий человек не мог этого не понимать. Ведь только незадолго перед этим по этому же сценарию развалилась Югославия. Экстраполируя события в Югославии, легко себе было представить, к каким драматическим событиям приведет раскол России, причем не только для народов населяющих Россию, но и для всего мира. Ведь Югославия не имела атомного оружия, а Россия нафарширована им как сдобная булка изюмом. Одно только это должно было бы удержать здравомыслящих людей, не имеющих в развале России личного интереса, от подталкивания ее к развалу. Как я сказал, средний класс не имел корыстного интереса в развале России, а вот олигархия имела и еще как имела. Внешние рынки бывшего Союза уже достались ей, а теперь она точила зубы на природные ресурсы России, нефть и газ, прежде всего. Об этом совершенно откровенно недавно высказалась Мадлен Олбрайт и есть информация (мною не проверенная, слышал об этом только от какого-то украинского коммуниста, выступавшего по радио), что в доктрине Бжезинского записано, что развал России – стратегическая цель Соединенных Штатов. Как результат, западные и особенно американские СМИ, принадлежащие в основном олигархам, обрушили на Россию шкал негодования по поводу ее нежелания предоставить чеченцам независимость и ее методов ведения войны там, обходя молчанием угрозу развала тогдашней России, вследствие такого предоставления независимости. Точно также замалчивалось и то, как сами чеченцы вели войну: и захват в заложники и в рабство мирных людей и грабеж поездов, идущих через Чечню, и поход Басаева на Дагестан после заключения мирного договора, предоставлявшего Чечне независимость через 5 лет.
Таким образом, можно сказать, что приход к власти Путина и откат назад России при нем от демократии были прямым результатом американской (чти американской олигархии) политики в отношении России. Теперь уже не без основания (но с большими преувеличениями) американские СМИ обрушились на Россию за это.


Но информационная война является хоть и очень важным, но не единственным инструментом достижения олигархами их целей. Хотя при Путине Россия отступила от демократии, но Путину удалось консолидировать страну, удалить ее от опасности развала, который соответствовал целям олигархии. Поэтому под давлением олигархов Америка и под ее влиянием Запад в целом начали внешнее давление на Россию. Оно проявлялось в вытеснении Росси из ее прежних сфер влияния, продвижении НАТО к границам России и превращении с помощью националистических революций ее ближайших соседей и исторических союзников и друзей во врагов. Кстати, такие шаги, как нарушение обещания данного России, когда она двинулась навстречу демократии, не использовать связанного с этим ее временного ослабления для продвижения НАТО к ее границам, а тем более поддержка и даже инспирирование националистических режимов в Украине и Грузии, отнюдь не соответствуют идеологии среднего класса Америки, что отражено в ее конституции и всевозможных декларациях. Зато они соответствуют цели олигархии расколоть Россию и таким образом завладеть ее природными богатствами.
Но мало того, что Америка поддержала, а точнее инспирировала националистические режимы в Украине и Грузии, она же инспирирует их на всевозможные провокации против России. Цель их создать конфликт между Россией и соседями, который позволил бы ей влезть на территории этих стран с военными базами или ракетными установками, как в Польше и Чехословакии. Это в свою очередь должно спровоцировать Россию на новый этап гонки вооружений, который она должна проиграть так же, как проиграл ее Советский Союз, и так же как он развалиться. Как я уже сказал, это выгодно олигархам (во всяком случае, так они считают), но это ставит все человечество и в том числе американцев перед угрозами, о которых речь шла выше. Мало того, уже сегодня эта конфронтация с Россией, эта искусственно созданная холодная война, приводящая к расколу единого фронта цивилизованных стран перед лицом мирового террора и фанатичных режимов, рвущихся к обладанию атомным оружием, приводит к тому, что, например, Северная Корея, уже отказавшаяся от создания своего атомного оружия, вновь вернулась к старому, возобновила действие своего реактора и т. д. Также и Иран стал более непримиримым в своей атомной позиции. Спрашивается, кому это надо корме олигархов в Америке и фанатичных националистов в Украине и Грузии?

В заключение, а что делать? Во-первых, необходимо понимание того, что происходит, чему, я надеюсь, поспособствует эта моя статья. Понимание того, что, двигаясь таким путем, как мы двигаемся сегодня, мы придем к самоуничтожению человечества, может отрезвить и олигархов, по крайней мере, часть из них. В конце концов, они – тоже люди и глобальная катастрофа коснется и их. Надо сказать, что они не просто тоже люди, но среди них есть и порядочные люди, которые и капитал свой нажили честно (как Бил Гейц, например) и в борьбе за дальнейшее его увеличение соблюдают какую-то меру. (А не бороться за его увеличение они не могут, так как перестанут быть олигархами, и, напомню, что у олигархов есть и полезная функция в развитии экономики). Другие олигархи уже и так начали осознавать опасность того развития человечества, которое происходит, и сами пытаются что-то делать во избежание этого, в меру своего разумения и совести. Вот, например, Сорос, пишет книгу за книгой об опасности глобализма и о том, как этот глобализм нужно подправлять. И со многими его мыслям я согласен. Он же тратит много денег на благотворительность. Благотворительностью сейчас занимаются и многие другие олигархи, например, тот же Ахметов. Но это не мешает ни Соросу, ни другим разорять многих эффективных мелких и средних предпринимателей и использовать свои капиталы для воздействия на правительства их стран и на течение мировых процессов, выгодное им лично и во вред их странам и человечеству. Причем никакая благотворительность этого вреда не искупает и искупить не может. Достаточно вспомнить роль Сороса в мировом финансовом кризисе 98-го года. Кроме того, финансовая мощь этих людей делает их неуязвимыми в случае локальных катастроф, скажем, национального масштаба. Как я уже сказал, их капиталы, имущество и средства производства рассредоточены по многим странам и в случае краха одной они могут укрыться в другой. А в катастрофу мирового масштаба не все они верят или исповедуют философию: “Умри ты сегодня, а я завтра”.
Поэтому надеяться на то, что все олигархи станут травоядными, не приходится. Значит, надо усиливать позиции среднего класса с помощью законодательства с учетом в этом законодательстве тех изменений, которые произошли в мире со времен Джека Лондона. Прежде всего, надо ограничить влияние олигархов на СМИ. Для этого надо освободить СМИ от налогов, а серьезным СМИ, (не бульварным и желтопрессовым), предоставить финансовую поддержку государства, независимо от их политической направленности. Все это должно быть закреплено законом, чтобы власть не могла подкармливать “свои” СМИ, давя тем самым “чужие”. Только так смогут существовать СМИ, не зависящие ни от государства, ни от олигархов. И хотя это не отменит существования СМИ, купленных олигархами, но уравновесит их влияние на общество.
Далее необходимо международное законодательство в духе антимонопольных законов отдельных государств, для обуздания буйства транснациональных монополий.
Но самое главное, нужно, чтобы Запад вернулся к нормам морали, бывшим до сексуальной революции. Ибо сексуальный либерализм, разъедая все прочие устои морали, ослабляет способность общества противостоять натиску олигархов.
Отдельно хочу сказать пару слов по поводу того, что делать Украине в этом контексте. Украина отличается от Америки и Европы тем, что там исторически сначала сложился мощный средий класс, а уже потом появились олигархи. А в Украине наоборот, очень быстро появились могучие олигархи, которые сразу придавили еще не окрепший средний класс. Таким образом, если там средний класс возник естественным путем без помощи государства и само государство сотворено им и для его нужд, то в Украине государство должно выращивать средний класс, холить и лелеять его и защищать от злых олигархов. А оно, государство, здесь является инструментом власти именно олигархов. В этом корень проблемы. Но, поскольку есть еще и народ, то он должен заставить государство принять соответствующие законы. Для этого должны найтись политики и политические партии, способные повести народ к этой цели. На сегодня таких партий нет, хотя поразглагольствовать на эту тему любят все.

Экономика и мораль

3.02.09

Что касается социализма, то тут связь экономики и морали задекларирована в постулатах марксизма и в народных поговорках. «От каждого по способностям, каждому по труду» - это не только экономический постулат, это также и моральный, устанавливающий экономическую справедливость в марксовом понимании ее. Народная же поговорка периода перезрелого социализма гласит: «Если вы думаете, что вы нам платите, то думайте, что мы вам работаем». Это уже оценка народом этой самой марксовой справедливости в ее реальном воплощении, т. е. это опять мораль в экономике. В этом переходе от марксовой формулы к народной, отлично видно влияние морального состояния общества на успех или не успех социалистической экономики. Пока народ верил в марксистскую идею и честно служил ей, советская экономика развивалась достаточно успешно. Когда вера ушла и произошла, вследствие этого, деморализация общества, экономика развалилась, а вслед за ней и Союз.

В неправильном понимании взаимоотношения морали и экономики была, пожалуй, главная ошибка марксизма. Маркс полагал, что мораль есть функция экономического строя, производственных отношений, полностью определяется ими. Что при капитализме рабочие, не будучи хозяевами средств производства, не заинтересованы в результате труда, а при социализме они – хозяева, трудятся сознательно на благо общества и поэтому производительность труда при социализме непременно будет выше. А оказалось наоборот. Произошло это потому, что рабочие не стали на самом деле хозяевами средств производства, а хозяевами стала номенклатура. И когда рабочие это поняли, то наступило «если вы думаете, что вы нам платите, то думайте, что мы вам работаем».

Но почему при социализме реальными хозяевами предприятий, вопреки ожиданиям Маркса, стала номенклатура, а не рабочие? Есть у Марса, среди прочего, теория о постепенном отмирании государства. Отмереть оно должно при коммунизме и тогда наступит эдакий рукотворный рай на Земле. А при социализме оно все-таки необходимо еще и потому при социализме – еще не рай, но лучше (так он думал), чем при капитализме. Но чем, спрашивается, мешало ему государство? Ну, Маркс писал, что государство – это насилие и потому – нехорошо. И это совершенно верно. Но чудится мне, что была у Маркса и еще причина не любить государство, которую он чувствовал интуитивно, но не до конца додумал. Дело в том, что государство – это не просто так ни с того ни с сего насилие, это, прежде всего управление. Управление же организованному обществу необходимо всегда, в том числе при коммунизме, если таковой возможен и наступит когда-нибудь. Управление – это власть. И вот тут в дело влазит мораль, независимая, вопреки Марксу, от строя. Маркс, исходя из своего ошибочного положения о зависимости морали от строя, полагал, что власть при социализме будет абсолютно моральной и, имея возможность управлять в стране всем, чем ей угодно, добровольно откажется от управления заводами, фабриками и т. д. и передаст оное самим рабочим, а себе оставит только общее руководство. Но вопреки ожиданиям Маркса, моральная природа людей вообще и находящихся у власти, в частности, не изменилась в мгновение ока с победой социалистической революции и люди, получившие политическую власть, не захотели оставить за собой только общее, политическое управление страной, а управление предприятиями передать рабочим. В результате и получилось «Если вы думаете…».

Не эффективным оказалось и номенклатурное управление хозяйством. Номенклатура оказалась еще менее моральной, чем народ. Собственно, загнивание социализма, как показано выше, с нее и началось. Хотя материальное положение представителей номенклатуры было несравненно лучше, чем у народа, но ее представители не столько заботились об успехе общего дела, сколько о персональном продвижении по карьерной лестнице. В конечном счете, все свелось к тотальному воровству и безделью, что наверху, что внизу. Точнее, были, конечно, и честные люди, особенно среди простых, не номенклатурных, их было даже не так уж мало, но тон задавали жулики, бездельники и бездарь, занимавшая места не по праву, не по способностям. Они понабились во власть, заботясь о своем личном интересе, вопреки интересу общества. И это решило дело.

Таким образом, можно сказать, что реальный социализм сгубило неправильное представление Маркса о полной зависимости морали от строя. Представление, которое противоречит марксовому же, хотя и заимствованному им у Дарвина, представлению о происхождении человека от обезьяны. На всем этапе эволюции до человека, никакой морали у животных, включая обезьян, не было. И у человека она не появилась мгновенно скачком. Она эволюционирует постепенно, вместе с человеком и обществом. Поэтому не было никаких оснований предполагать, что при социализме моральность людей, тем более стоящих у власти, поднимется скачком до абсолютной.

При капитализме на первый взгляд кажется, что мораль не имеет отношения к экономике, к кризисам и к нынешнему, в частности. Господствует мнение, что при капитализме движителем экономики является не мораль, не сознательная забота каждого об интересах общества в целом, а корыстный интерес каждого и капиталиста и рабочего. Одни гонятся за прибылью, другие за высокой заработной платой, а в результате богатеет все общество. Каждый заботится о своем интересе, но интерес этот, в отличие от социализма, совпадает с интересом общества в целом. И в определенных ситуациях, в определенные периоды это действительно так. Но не всегда. Т. е. на самом деле полного совпадения интересов хозяйственных субъектов, будь-то капиталисты или рабочие, с интересами общества в целом нет никогда, принципиально, но есть периоды, когда это совпадение имеет место по большому счету, есть периоды, когда эти интересы совпадают более-менее, и есть, когда они расходятся далеко.

И капиталистическую и социалистическую экономику можно представлять, как игру по определенным правилам. Только правила в каждом случае разные, типа в одном случае футбол, в другом шахматы. В каждую игру можно играть, соблюдая правила, и тогда побеждает тот, кто лучше играет, а общее дело выигрывает – уровень игры повышается. Но это обидно тем, кто хуже играет. И, поскольку стопроцентной моральности в обществе не бывает ни при какой принятой морали (чти, правилах игры), то всегда имеют место нарушения: подножки и незаметная игра рукой в футболе, незаметно украсть ладью или окуривать противника вонючими сигарами в шахматах и т. п. Конечно, между играми есть разница, нарушать правила в одной игре легче, чем в другой (легче незаметно сыграть рукой в футболе, чем незаметно стырить ладью в шахматах). И в этом смысле, можно говорить о преимуществах одной игры перед другой. ( Хотя понятно, что сравнение можно проводить не только по этому критерию). Но, тем не менее, в любой игре есть принципиальная возможность нарушать правила и получать за счет этого индивидуальный выигрыш при проигрыше общего дела.

При капитализме, вообще говоря, подчеркиваю, вообще говоря, т. е. при некоторых, будем считать, нормальных обстоятельствах, нарушать правила игры ее участникам с одной стороны труднее, чем при социализме, а с другой, у них для этого меньше мотивация. Рабочим тяжелее воровать у капиталиста, чем у социалистического директора, потому что в первом случае украденное принадлежит самому капиталисту и в силу личного интереса он бдит, чтобы не украли. А во втором случае, украденное принадлежит всему государству, которое не в состоянии уследить за всем своим имуществом. Далее, у капиталиста вообще нет резона воровать у самого себя и напрягается он ради собственного обогащения, а потому он в полную меру своих возможностей эффективен. А советский директор заботится не о подлинной эффективности своего предприятия, а о том, чтобы заправить арапа начальству видимостью оного. Не стану развивать далее это сравнение, поскольку, в общем, это все хорошо известно (хотя сегодня некоторые, кажется, начинают забывать об этом).

Но нужно заметить, что и в нормальной ситуации нельзя сказать, что у капиталиста и его рабочих совсем нет мотивации и возможностей для нарушения правил игры в капитализм. Во-первых, и при капитализме есть государство, которое (предположительно) олицетворяет интерес общества в целом и предназначено заботиться о нем. И капиталисты, и рабочие имеют отношения не только друг с другом, но и с государством. И тут есть у упомянутых субъектов и интерес и возможность нарушать правила игры. Это - уклонение от выплаты налогов, коррупция и прочие экономические преступления. Нечестность возможна и в отношениях между капиталистами и капиталистов с рабочими. Но здесь правы апологеты рынка, утверждая, что рынок ограничивает нечестность такого рода. Действительно, отношения с партнерами выгоднее вести честно, иначе рано или поздно никто не захочет вести с тобой дел. А что касается надувательства рабочих с зарплатой, то при нормальной конкуренции это также не выгодно делать, они перейдут к тому, кто платит им лучше. Возможность и при капитализме нарушать правила игры снижает потенциальную эффективность капиталистической системы, но не в такой степени, как при социализме. Т. е. при капитализме эффективность экономики также зависит от морального состояния общества, от сознательного выполнения правил игры всеми игроками, но при нормальном состоянии зависит меньше, чем при социализме. Но все это – при нормальном состоянии.

Не уточняя пока, что такое - нормальное состояние при капитализме, я хочу обратить внимание на то, что никакое общество не пребывает постоянно в одном и том же состоянии. Изменение, развитие, эволюция есть всеобщий закон природы, распространяющийся и на общество. И на капиталистическое он распространяется, может быть, больше, чем на другие формации. Оно является наиболее динамичным и по сравнению с предыдущими формациями и с социализмом. В разных странах эволюция капитализма происходила и происходит по-разному и я не буду давать здесь ее обозрения во всем ее разнообразии по временам и странам. Это не для этой статьи, вообще не для одной статьи и это задача историка, а не философа. Я воспользуюсь общей схемой, заимствованной у историка – философа Ю. Павленко. («История мировой цивилизации»). И изложу ее вкратце (и в моем понимании).

В той части планеты, где впоследствии развился капитализм, жили независимые субъекты хозяйственной деятельности, крестьяне и ремесленники. Одни из них хозяйствовали успешно и богатели, другие разорялись. Первые начали нанимать последних в наемные работники и так развился капитализм. Вот этот самый начальный капитализм, когда существовала неограниченная свобода предпринимательства и стихийность рынка и конкуренция в наиболее чистом виде, я имел в виду, говоря о нормальных условиях игры в капитализм. Нормальность тут в том, что в этой фазе интересы отдельных игроков – капиталистов, максимально (хотя все равно не абсолютно) совпадают с интересами всего общества. Но рано или поздно конкуренция приводит к тому, что, как ранее из независимых крестьян и ремесленников образовались капиталисты, так и теперь из среды капиталистов выкристаллизовываются монополисты. Интересы монополистов при существовавших до их появления правилах капиталистической игры, т. е. при неограниченной свободе предпринимательства, далеко расходятся с интересами общества в целом. Это была главная причина кризисов соответствующего периода (периода, когда монополизм уже возник, но еще не были приняты антитрестовские законы). Она была устранена принятием антитрестовских законов, т. е. изменением правил игры. Этим удалось опять привести в соответствие интересы игроков капиталистической игры интересам общества в целом. Но до того как были приняты антитрестовские законы, монополист, не обремененный, подчеркну, моралью, в рамках прежних правил игры имел возможность вздувать как угодно цены на свою продукцию, грабя тем остальную часть общества и вредя обществу в целом. Это и позволило Марксу и его последователям говорить о монополизме, как о последней стадии, загнивании капитализма и т. д. При этом Марксу не пришло в голову, что если бы монополисты были моральны и не вздували цены на свой продукт сверх средней прибыльности, то все было бы нормально и не нужно было бы никакого социализма. Но Маркс не верил, и правильно не верил, в возможность абсолютной моральности монополистов. А вот в абсолютную моральность начальников при социализме он почему-то верил.

Ошибся Маркс и, предполагая, что ситуацию с монополистами никак нельзя исправить, не свергая капитализм и не заменяя его социализмом. Ситуация таки была исправлена в рамках капитализма принятием антитрестовских законов, после чего капитализм продолжил свое успешное развитие и утер нос социализму. Но не правыми оказались и апологеты капитализма, полагавшие и провозглашавшие, что антитрестовские законы – окончательная поправка капитализма и дальше все пойдет гладко, если не к коммунизму, то к какой-нибудь омеге. Во всяком случае, кризисов уже впредь не будет. Кризисы, как мы знаем, продолжились и нынешний грозит превзойти все предыдущие.

Причина этого в том, что и после принятия антитрестовских законов капитализм продолжил эволюционировать и интересы так называемых олигархов при существующих сегодня правилах игры (законах) опять сильно разошлись с интересами общества. Какие именно изменения произошли в капиталистическом обществе со времен принятия антитрестовских законов и в чем именно состоит сегодня расхождение интересов олигархов с интересами общества в целом, я описал в статье «Современная олигархия» (www.philprob.narod.ru) и поэтому расписывать здесь не буду. Там же я наметил примерно, как нужно поправлять законодательство, чтобы интересы олигархов опять пришли в соответствие с интересами общества. И не только создавать законы, но и институции новые и не только в странах, но и мировые, поскольку в связи с глобализацией олигархия перешагнула национальные границы и одни только национальные законы и институции не могут ее сдерживать.

Я утверждаю, что, если все это сделать, то ситуация поправится, экономика опять станет более эффективной и кризисы оттянутся на время. Но в отличие от авторов антитрестовских законов, я не утверждаю, что это устранит кризисы навсегда. Нет, эволюция общества продолжится, расхождение интересов отдельных групп с интересами общества в целом опять начнет возрастать и со временем опять потребуются изменения законодательные и институциональные. И если они не будут сделаны вовремя, то опять будет кризис.

Мало того, чем дальше, тем меньше все эти поправки будут эффективными. Уже первая реконструкция капитализма с помощью антитрестовских законов и антимонопольных комитетов и прочих инстанций не вернула ему прежней первозданной эффективности, в смысле совпадения интересов всех игроков с интересами общества в целом. Не вернула, потому что не вернула рынок к его первозданной стихийности, к неограниченной свободе предпринимательства. Эти (и подобные им) законы расширили роль государства, капиталистического государства в регулировании экономики, умножили число бюрократов в управлении экономикой. Чем дальше, тем больше свободным предпринимателям, теперь уже «свободным» в кавычках, приходится согласовывать свои действия с чиновниками, получать от них всяческие разрешения: лицензии, квоты и т. д. И в некотором смысле правы те, кто утверждает, что капитализм смещается в сторону социализма. Причем, замечу я, он смещается в негативном плане, перенимая, прежде всего, недостатки социализма. Поскольку свобода предпринимательства, ограничивается чем дальше, тем больше, а природа человека остается той же, то растет мотивация к нарушению правил игры. И одновременно растет возможность их нарушения. Ибо, чем больше чиновников, тем больше взяток. В результате в таких странах, как Россия и Украина, не говоря уже про бывшие республики Средней Азии, честно вести бизнес просто невозможно, а крупные чиновники при сравнительно скромной зарплате живут богаче капиталистов. Но и отказаться от регулирования рыночной экономики тоже нельзя, т. к. опять возрастет расхождение интересов тех или иных субъектов экономики с интересами общества в целом (как в случае с монополистами). Причем, чем дальше, тем больше и чаще придется вводить новые виды регулирования, создавая все больше возможностей и мотивации для нарушения правил игры.

Получается своего рода эволюционная ловушка для человечества. Выход из нее я вижу только в укреплении морали общества. Как я сказал выше (и обосновал это в моей книге «Неорационализм», Киев, 1992), мораль не зависит от строя. Но можно ли на нее вообще как-то влиять? Достаточно беглого взгляда на историю, чтобы увидеть, что исторически мораль была не просто влияема, но в значительной степени определялась философскими и религиозными идеями, принимаемыми тем или иным обществом. Принятие христианской морали было одной из составляющих экономического успеха западного общества до недавних пор. А деморализация этого общества под влиянием философских идей фрейдизма и экзистенциализма способствовала и способствует нынешнему кризису. Аналогично конфуцианская мораль, корни которой до сих пор живы в китайском обществе, способствует экономическому успеху Китая сегодня.

Но недостаточно и даже невозможно просто вернуться к христианской или конфуцианской морали. Дело в том, что никогда до их пор мораль не была сформулирована и обоснована, как рациональная научная теория. Это приводило к тому, что любая моральная концепция, будь то христианская, конфуцианская или какая другая, допускала разное толкование. В Христианстве, в частности, это привело к появлению огромного множества конфессий, каждая со своим пониманием Учения, отличным от других иногда до противоположности. А поскольку Бог один и истина едина, то возникает сомнение, дает ли истину хоть одна из этих конфессий. Кроме того, как я сказал, жизнь развивается и ставит перед обществом и отдельными личностями вопросы, на которые нет ответа в Библии или у Конфуция, потому что тогда, во времена Иисуса Христа и Конфуция, не было таких проблем. Не было тогда монополий и олигархов, финансовых пирамид, не стоял вопрос, рефинансировать или не рефинансировать проворовавшиеся или бездарные банки за счет бедных налогоплательщиков в ситуации когда, если их не рефинансировать, упадет экономика и т. д. Тем более не было вопросов: клонировать или не клонировать, разрешить или запретить ГМО и т.д. На эти вопросы невозможно получить однозначные и обоснованные ответы, исходя из Библии или Конфуция. Такие ответы можно извлекать только из моральной теории, выстроенной как рациональная наука, т. е. обоснованной по единому методу обоснования, выработанному самой рациональной наукой, но окончательно сформулированному мной (Философские исследования, №3, 2000, №1; 2001; №2, 2002). На основе этого подхода я построил теорию оптимальной морали («Неорационализм», Киев, 1992, часть 4) и показал, что она в основе своей совпадает с христианской моралью, но при этом позволяет извлекать из нее выводы, проектирующиеся на современную действительность. Кроме того, я применил единый метод обоснования к исследованию Учения Библии, что позволило дать однозначное и обоснованное толкование этого Учения. («От Моисея до постмодернизма. Движение идеи», часть 1, «От Моисея до Иисуса Христа», Киев, 1999, часть 2, «Христианство»). Если бы Отцы Церкви (церквей) были способны понять и принять этот подход, это привело б к долгожданному объединению христианских конфессий, которого, якобы так жаждут их руководители. В последнем, однако, я сильно сомневаюсь, т. к. лицемерна их вера в то, что Бог один и истина едина, и движет ими жажда единоличной власти, которую они утратят при объединении.

Практическое применение моего подхода в современных обстоятельствах я проиллюстрировал на примере дела Ходорковского («Дело Ходорковского» и «Дело Ходорковского 2», www.philprob.narod.ru). Если бы дело Хоорковского решалось на основе единого ко всем субъектам предпринимательской деятельности и справедливого подхода, базирующегося на мою теорию, Россия проходила бы нынешний кризис гораздо легче, чем она его проходит. Аналогично, Украина сейчас сильно страдает экономически оттого, что при рефинансировании ее банков не применялся мой подход. Несправедливость рефинансирования сильно подорвала доверие населения и к властям и к банкам. Это усугубило отток вкладов из банков со всеми вытекающими последствиями и многое другое. Об этом кричат сейчас все, но расследовать на всю глубину вопрос о причинах колоссальных долгов украинских банков, которые они не в состоянии вернуть, никто не спешит. Несмотря на то, что я этот вопрос поднял еще 2 месяца назад («Финансовый кризис в Украине»). А, не ответив на этот вопрос, нельзя принять правильного, справедливого и оптимального для экономики Украины решения в вопросе рефинансировании. Не учет морального аспекта, справедливости имеет место и во внешней политике основных игроков на этой арене в мире, прежде всего Америки и России и это ведет к обострению мирового кризиса и увеличивает опасность военных конфликтов.

ОБ ЭВОЛЮЦИИ КРИЗИСОВ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ МОДЕЛЯХ

13.2.09

С чего начались экономические кризисы? Ведь не всегда ж на планете они были. Логично предположить, что если сегодняшний кризис сложнее предыдущих, то первые кризисы были самыми простыми и, рассматривая их, легче понять, в чем суть явления, именуемого экономический кризис.

На первый взгляд кажется, что кризисы появились лишь на этапе капитализма и то не сразу, а лишь, когда капитализм дозрел до перепроизводства. На самом деле экономические кризисы существовали задолго до появления капитализма, правда, в гораздо более простой форме, но это именно то, что я ищу. В этой простой форме они существуют и сейчас, и не только у примитивных племен, но и внутри капиталистического мира. Только в виду их малой значимости для общества ученые экономисты не обращают на них внимания. Ну, а мы обратим.

Кризисы начались тогда, когда человек перешел от собирательства и охоты к ведению самого примитивного хозяйства. Т. е. к производству потребляемого им продукта (вместо потребления только того, что давала ему сама природа). Тогда сразу возникла проблема воспроизводства, состоящая в том, что часть труда шла на производство продуктов потребления, а часть - на производство вещей, необходимых для возможности будущего производства: орудий труда, семян и т. п. Между этими двумя частями объективно существует необходимая или оптимальная пропорция, не всегда и не всем очевидная даже на самом примитивном уровне хозяйствования. И когда эта оптимальная пропорция нарушалась, возникал кризис. И в этом и есть основа всякого экономического кризиса. Только по мере того, как увеличивались объемы хозяйственной деятельности человека и усложнялись формы ее, труднее становилось определить, тем более, интуитивно нащупать этот оптимум, а последствия отклонения от него становились все более значительными. Напомню, что целью и причиной усложнения хозяйственной системы было получение все большего количества благ, при все меньших затратах труда, и эта цель достигалась. Но платой за это была все большая потеря устойчивости системы.

Но вернемся к указанному началу и рассмотрим, что тут - оптимум, и в чем суть кризиса при отклонении от него.

Во всяком производстве существует цикл. Ну, скажем, при производстве зерновых, для того чтобы, в конечном счете, собрать урожай, нужно сначала обработать землю, посеять, может еще какие-то работы произвести, и только потом, по прошествии соответствующего времени, собрать урожай. Каждый из этапов этого цикла требует не только затрат труда, но и затрат материального ресурса, ресурса, который сам по себе есть результат труда прошлого. Чтобы пахать, нужно иметь орудия труда, как минимум плуг, а в дальнейшем лошадь к нему, потом трактор. Чтобы сеять, нужен, как минимум посевной материал, а в дальнейшем и сеялка. Все эти вещи есть результат труда. В простейшем случае труда самого сеятеля, а в дальнейшем труда других производителей. Но в последнем случае для того, чтобы получить их сеятель должен отдать взамен какую-то долю результатов своего предыдущего труда. Когда в конце цикла сеятель соберет урожай, то, для того чтобы вновь повторить успешно цикл производства, он не должен потребить все, что произвел, а должен часть зерна оставить на следующий посев, а часть на обмен на орудия труда, вместо изношенных и т. п. Если он не оставит зерна на посев или не потратит часть урожая на обеспечение себя достаточными орудиями труда на следующий цикл, то через год он будет в кризисе - у него не хватит продуктов потребления. Из этого примера видна и суть кризиса и суть вышеупомянутого оптимального соотношения. Правда, на этом первоначальном этапе оптимальное взаимоотношение частей труда, необходимого для обеспечения текущего потребления и для возможности обеспечения будущего потребления, настолько очевидна, что только дурак и нерадивый могли сильно отклонится от этого оптимума.

Но время шло, и хозяйственная система человечества непрерывно усложнялась, сначала медленно, а сегодня с головокружительной скоростью. Рассмотрим некоторые из наиболее важных этапов этой эволюции. (Поскольку я пишу статью, а не многопудовый труд, который вполне можно посвятить сему предмету, то, естественно, я дам лишь грубую схему ее. Впрочем, этого будет достаточно для поставленной мной цели).

В качестве очередного я хочу рассмотреть этап промышленного производства товаров с применением машин и наемного труда. Чем он отличается от первоначального, с точки зрения рассматриваемого оптимального соотношения и его определения? Индивидуальный производитель производит товары (продукты) в основном для своего и своей семьи потребления. И он точно знает, сколько ему нужно товаров для этого. Ту небольшая часть продукции, которая ему нужна для продажи (обмена), он может вычислить, пусть не абсолютно точно, но с высокой степенью точности и надежности, потому что хозяйственная эволюция на этом этапе идет медленно и цены, (обменные соотношения) достаточно стабильны.

А при товарном производстве производитель производит основную часть продукции для продажи. Причем этот же вид товара производит не он один, есть конкуренты. Количество продукции, которую он может продать по предполагаемой цене, зависит от многих факторов и точному определению не поддается. Прежде всего, оно зависит от количества аналогичной продукции, которую произведут другие производители. А в ситуации абсолютно нерегулируемого рынка (ранний этап капитализма), отдельный производитель не знает, сколько произведут другие. Во-вторых, это зависит от цены, по которой другие выставят этот товар. Возможность продавать товар дешевле зависит от его себестоимости. Себестоимость зависит от технологического уровня производства. А технологический уровень зависит от объема инвестиций. Причем зависит отнюдь не простой, линейной зависимостью. В результате получается достаточно высокая неопределенность для индивидуального производителя, как с точки зрения того, сколько нужно произвести товара, так и с точки зрения пропорции между средствами на производство и на инвестиции для будущего производства. Как следствие, индивидуальные производители периодически терпят кризис, в частности, разоряются, но обществу в целом это, как правило, идет на пользу, потому что другие производители продолжают преуспевать, а производимый товар дешевеет. Но теперь появляется и возможность кризиса всего общества, кризиса перепроизводства, при котором весь произведенный товар либо вообще не может быть потреблен обществом, либо для того, чтобы спрос сравнялся с предложением, нужно настолько понизить цену товара, что этого не может выдержать ни один производитель его. Кризис проявляется в том, что предприятия перестают работать, рабочих увольняют, а поскольку они перестают получать зарплату, рынок сужается и от этого запустить по новой производство становится еще труднее.

Следует отметить еще такой момент в новой ситуации. Предприниматель - производитель, отстающий от своих конкурентов по части инвестиций, рискует проиграть им и разориться. А чрезмерное инвестирование приводит к такому изобилию товаров, которое общество не может потребить, т. е. к кризису. Это по очень грубой схеме. Если ее немного усложнить, приблизив к реальности, то бурный технический прогресс, связанный с инвестированием, ведет не обязательно к кризису, а, как вариант, к ненормальному искусственно раздутому потреблению. Последнее не есть кризис в узком смысле слова. Но оно ведет к искривлению нормальной природы человека и общества, к обездуховливанию его, а с другой стороны - к чрезмерному истощению природных ресурсов и загрязнению окружающей среды. Отдаленные последствия такого процесса могут быть хуже простого кризиса.

Если еще уточнить эту схему, то нужно отметить, что даже чрезмерный научно технический прогресс не является однозначно злом. Он же позволяет развивать экологически чистые технологии и освобождает (или в принципе может освобождать) время человека для нужд его духовного развития и совершенствования. Но опять же искусственно раздуваемое потребительство ведет к тому , что освобождающееся от необходимого труда время люди тратят не на духовное развитие, а на оскотинение.

На рассмотренном выше этапе эволюции появляется еще такое важное, относящееся к исследуемому предмету явление, как реклама. Возможность продать больше или меньше товара зависит не только от того, сколько аналогичного товара поставят на рынок конкуренты, и не только от его сравнительной с конкурентами себестоимости, но и от рекламы. Причем от рекламы зависит не только доля рынка, которую может захватить конкретный предприниматель, но и объем рынка по данному виду продукции в целом. Как известно, с помощью рекламы можно всучить холодильники эскимосам. Но насколько можно расширить рынок с помощь той или иной рекламы, трудно вычислить даже приблизительно. Кроме того, искусственно расширенный таким образом рынок может затем самым неожиданным образом сжаться (эскимосы сообразят, что их дурачат и холодильники им не нужны). Все это еще больше увеличивает неустойчивость системы, вероятность кризиса и его ожидаемый масштаб.

Еще нужно учесть, что инвестиции и научно технический прогресс, неограниченно увеличивая производительность труда при принципиально ограниченной потребности в конкретном товаре, с неизбежностью приводят к сокращению занятости в соответствующей области производства. Откуда возникает другое кризисное явление, именуемое безработица, усугубляющее к тому же проблему спроса. Правда, научно-технический прогресс приводит также к появлению принципиально новых товаров, неизвестных прежде, на которые возникает и новый спрос, а производство этих новых товаров способно поглотить часть высвободившейся рабочей силы. Таким образом, научно технический прогресс, нарушая, с одной стороны, баланс экономической системы, с другой стороны, сам же его восстанавливает. Но процессы нарушения и восстановления равновесия системы под влиянием научно технического прогресса не синхронизованы во времени и количественно. Так что свою долю дисбаланса в систему научно технический прогресс все-таки вносит, тем большую, чем быстрее он происходит.

Теперь прейдем к этапу развитой финансово кредитной системы и соответствующих отношений. Напомню, я строю грубую схему, необходимую мне для выяснения сути явления, именуемого кризис, а не пишу экономическую историю человечества. В действительности кредитные отношения и товарное производство развивались параллельно и взаимосвязано. Но с точки зрения изучения влияния их на устойчивость системы и на кризисы есть смысл рассматривать эти факторы порознь, как отдельные этапы. Да и чисто исторически рассмотрение таких этапов тоже правомочно, поскольку, начиная с какого-то момента роль финансово кредитных отношений в развитии экономики и в ее устойчивости - неустойчивости стала определяющей и это позволяет говорить о новом этапе. Так вот как же повлияли развитые кредитные отношения на экономику и ее устойчивость?

С одной стороны, они способствовали ускоренному развитию экономики, поскольку раньше, чтобы осуществить крупные инвестиции, человек должен был накопить соответствующую сумму денег, что отнимало много времени и не всегда, вообще, было возможно. Теперь человек мог взять эти деньги в кредит в банке или выпустить акции своего предприятия. С другой стороны, они усугубили неустойчивость экономики сразу по нескольким направлениям.

Сегодня банковская система - это кровеносная система экономики в целом и, как особенно хорошо показал последний кризис, ее паралич мгновенно становится параличом всей экономики. Раньше в экономике не было такого привелегированного сектора. Т. е. связь между секторами экономики существовала и существует, конечно, и помимо финансово кредитных отношений. Скажем, спад в строительстве неизбежно вызывает спад в производстве строительных материалов. Но это были связи между отдельными секторами экономики. Финансово же кредитный сектор связан со всеми остальными без исключения. И при такой исключительной роли этот сектор обладает повышенной, по сравнению с другими, неустойчивостью. Причины особой неустойчивости финансового сектора я описал в цикле статей "О цикличности кризисов" и других, здесь повторю их вкратце (и с упрощением).

Сам по себе факт кредита несет риск его не возврата. Ну там предприниматель взял кредит на предмет инвестиции, осуществил ее, но не получил ожидаемого результата и вернуть кредит не может. При этом страдает не только сам предприниматель, но и банк, а в случае особо большого кредита или большого количества невозвращенных кредитов страдают еще и вкладчики банка, т. к. банку нечем с ними рассчитываться. Если не возврат кредитов приобретает массовый характер, рушится банковская система, а с ней и экономика. На самом деле не требуется даже массового, в масштабе страны, невозврата. Достаточно, чтобы рухнуло два - три крупных банка и остальное доделают вкладчики, потерявшие доверие ко всей банковской системе. Опасаясь, что могут рухнуть и те банки, где они держат вклады, они начнут их срочно забирать и тем парализуют всю банковскую систему. Понятно, что в случае товарного производства без кредитной системы, риск неудачного инвестирования касается лишь каждого конкретного инвестора и не влияет на устойчивость экономики в целом. Эта дополнительная неустойчивость экономики, связанная с самим фактом кредитных отношений, усугубляется еще конкуренцией банков между собой в борьбе за кредиторов (на которых банки зарабатывают свою маржу). Эта конкуренция толкает их к снижению кредитной ставки и к ослаблению проверки кредиторов на надежность. Что ведет к увеличению рисков и ненадежности.

Другая линия, по которой финансово кредитная система увеличивает неустойчивость экономики, - это влияние ее на спрос, способность искусственно раздувать его. Люди берут кредиты не только для инвестиций, но и для потребления. Это увеличивает спрос и тем симулирует развитие экономики. И людям это удобно для приобретения квартир и т. п. Но кредиты надо возвращать. Теперь представим себе стационарную экономическую ситуацию. Нет роста производительности труда, роста зарплат и т. д. Выплачивая большой кредит, растянутый на годы, да еще с процентами и имея неизменную зарплату, человек должен существенно сократить потребление по сравнению с тем, какое было у него до взятия кредита. Правда, если человек зарабатывал больше, чем потреблял, и часть заработанного превращал в сбережения, скажем под ту же квартиру, а потом не захотел ждать годы, пока накопится вся сумма, и взял кредит, то он может как бы и не сокращать своего потребления. Но и это не совсем точно, так как кроме взятой в кредит суммы он должен выплачивать еще и проценты. И как минимум на величину этих процентов он должен все же сократить свое потребление. На самом деле потребление при таких больших покупках в кредит сокращается, как правило, несравненно больше, потому что большинство берет потребительские кредиты не в расчете на сохранение прежнего уровня потребления, а сознательно идя на уменьшение оного. Можно ведь питаться по ресторанам, а можно, во имя вожделенной квартиры, подтянуть поясок. Таким образом, распространение массивных потребительских кредитов, закладывает мину под будущий спрос, а, следовательно, готовит кризис. Наступление кризиса оттягивается, как правило, тем, что для погашения одних кредитов люди берут другие, раздувая тем классический пузырь, который рано или поздно все-таки лопается, и чем больше он успел надуться, тем мощнее получается кризис.

Следующий этап - это этап олигархическо - монополистический. Он меняет ситуацию с рисками и тем самым еще больше увеличивает неустойчивость экономической системы. Предприниматель, инвестируя в некий проект с помощью кредита или без оного, рискует. Но если этот предприниматель или банк является системообразующим предпринимателем или банком, то его риск намного ниже по сравнению с риском обычного, небольшого предпринимателя или банка. Это потому что, в случае неудачи, ему практически гарантирована поддержка государства за счет налогоплательщика из-за того, что его крах больно ударит по экономике в целом. За примерами в условиях нынешнего кризиса не надо далеко ходить и я их не стану даже приводить. А поскольку предприниматели и банкиры конкурируют между собой и в этой борьбе побеждает тот, кто пойдет на больший риск и не сорвется, то олигархи, имея дополнительную страховку от государства, и идут на этот больший риск, не считаясь с тем, что рискуют они не только своим капиталом (а иногда своим и не рискуют вовсе), а, прежде сего, экономическим положением страны. (Более подробно этот процесс я описал в статье "Современная олигархия").

И, наконец, еще один этап - это глобализация мировой экономики. Этот этап, во-первых, распространил неустойчивость национальных экономик, на мировую. Торговые и финансово кредитные отношения перевязали между собой экономики большинства стран. Это сотрудничество позволило еще быстрее развивать мировую экономику, но зато теперь кризис, начавшийся в одной стране, достаточно мощной экономически, распространяется на другие и становится мировым. Во-вторых, то обстоятельство, что государства (или правительства) стали теперь сами участниками экономической конкуренции (между странами) и кредитно-финансовых отношений (помимо того, что корпорации и банки делают теперь внешние заимствования, их делают и государства друг у друга), ослабило их роль стабилизаторов финансовой политики внутри своих стран. Вместо того чтобы сдерживать чрезмерно рискованное кредитование своих предпринимателей и банкиров, правительства теперь зачастую стали поощрять их в этом. Как это происходит, более подробно я описал в уже упомянутых статьях.

Теперь перейдем к экономическим моделям. Но прежде нужно расширить предыдущее описание эволюции. Дело в том, что экономические модели описывают не только кризисные состояния экономики, но и нормальные и целью их является не только предсказывать кризисы и давать рекомендации, как их избежать, но и указать пути наиболее быстрого развития. Рассматривая эволюцию кризисов, я, конечно, рассматривал в немалой мере и эволюцию самой экономики (одно от другого нельзя оторвать). Но поскольку я концентрировался именно на кризисах, то есть еще несколько моментов, которые нужно рассмотреть, прежде чем перейти к экономическим моделям.

Первый такой момент – это игровой аспект экономики. Я уже писал в статье “Экономика и мораль”, что капиталистическую и социалистическую экономики можно рассматривать как игры по разным правилам, типа футбол и шахматы. Но эти правила менялись и меняются и внутри капитализма и менялись внутри социализма, пока он был жив. Они менялись и меняются постепенно, эволюционно, а сам переход от капитализма к социализму был скачком внутри этой эволюции, т. е. революцией. Меняются они через законы, принимаемые законодательным органом власти и через решения правительства. Примером этих правил служит, прежде всего, уголовный кодекс, запрещающий, в частности, хапать чужую собственность, затем налоговое законодательство, устанавливаемые правительством таможенные и акцизные сборы, лицензирование, квотирование и т. д. Необходимость постоянного (или время от времени) изменения, совершенствования правил экономической игры связана с эволюционным изменением самой экономической действительности и даже, более того, действительности вообще. Ну, скажем, на раннем этапе капитализма не было еще монополий. Потом они появились и, не нарушая существующих на то время правил, совершенно законно начали тормозить развитие экономики, разрушая равноправную конкуренцию. Для исправления ситуации понадобилось антимонопольное законодательство. Или, когда не было финансово кредитных отношений, не было и финансовых пирамид. Когда возникала финансово кредитная система, все видели преимущества, которые она дает, но никто еще не предвидел, что со временем найдутся люди, которые додумаются до МММ. Но эволюцию остановить невозможно, поэтому постоянно появляется что-нибудь новенькое. Разное новенькое. Иногда - хорошее, как сама финансово кредитная система, иногда – пирамиды. В результате опять появляется потребность в изменении правил игры. Мало того, все эволюционно возникшее хорошее может со временем портиться или приносить негативные побочные результаты. Это относится, прежде всего, к экономике в целом, которая, весьма облегчив удобствами жизнь современного человека, в то же время привела к массе серьезных негативных последствий, таких как ухудшение экологии, изменение климата, исчерпание природных ресурсов, опасность техногенных катастроф и т. д. Все это требует все новых и новых изменений правил игры. Вводится плата за использование природных ресурсов, квоты на выхлопные газы и т. д.

Еще один важный момент, который нужно учитывать, строя экономические модели, это процедура реализации этих моделей в реальной экономике. Кое-что об этой процедуре я уже сказал выше. Это – законы, принимаемые парламентом, и постановления правительства, устанавливающие правила игры в соответствии с принятой экономической моделью. Но мало принимать законы и постановления. Надо еще чтобы они выполнялись. Напомню то, о чем я писал в статье “Экономика и мораль”. Никакие принятые правила игры никогда не выполняются всеми ее участниками. Это связано с тем, что нарушение правил игры, если оно не наказуемо, приносит выигрыш тем, кто на него идет. Выигрыш индивидуальный за счет проигрыша общества в целом. Поэтому общество вынуждено создавать специальные институты для пресечения таких нарушений. Это, прежде всего, суды, затем всевозможные контролирующие и инспектирующие органы. Наконец, существуют органы типа нацбанка или фонда госимущества, которые обладают функциями, как контролирующими в какой-то части экономики, так и правом принимать решения в этой же области. Например, нацбанк не только контролирует деятельность коммерческих банков, он еще регулирует курс национальной валюты и т. д. Все эти органы возникли на том или ином этапе эволюции экономической системы и общества в целом. И эволюция этих органов, которую можно назвать институциональной эволюцией, продолжается. И не только в смысле появления новых таких органов (это случается достаточно редко), но и через достаточно частое изменение их функций. Скажем, можно вообще не ограничивать уставной капитал банков, можно определить его законом, а можно предоставить нацбанку право устанавливать его, смотря по обстоятельствам. И т. п.

Теперь окончательно перейдем к экономическим моделям. Экономические модели существовали не всегда. Экономика, как таковая, экономическая деятельность, экономические отношения, существовали намного раньше появления экономических моделей (теорий). Я уж не говорю, о рабовладельческой или феодальной экономике, но и ранняя капиталистическая экономика сложилась раньше появления экономических моделей. Все эти экономики развились стихийно, без предварительной теоретической разработки и обоснования. А экономические модели стали появляться вследствие того, что стихийное развитие капиталистической экономики, ее эволюция стала приводить эту экономику к различного рода трудностям, кризисам, прежде всего. Вот для преодоления этих трудностей и стали строить экономические модели. Так, например, две наиболее известные и конкурирующие между собой модели, марксистская и кейнсианская, возникли как реакция на более-менее одни и те же обстоятельства, трудности, с которыми столкнулась капиталистическая экономика вследствие своей стихийной эволюции. Обстоятельства эти – это ранние кризисы капиталистической системы, вплоть до Великой Депрессии 1932 – 1937-го годов. Решения, предлагаемые этими моделями, кардинально отличаются одно от другого, но что их объединяет (помимо реакции на одни и те же обстоятельства) – это отказ или неспособность видеть эволюцию экономики, по, крайней мере, эволюцию будущую, последующую. Эволюцию, приведшую к рассматриваемой ими ситуации, они еще готовы были рассматривать (особенно марксизм). Но при этом они пребывают в убеждении, что после того, как их модель будет принята и реализована, больше никакой эволюции не будет. Даже то, что люди - игроки на экономическом поле, рано или поздно приспособятся к правилам игры, предложенным ими, и начнут их успешно обходить или использовать их вовсе не так, как виделось авторам моделей, т. е. не на пользу обществу, не приходило им в голову. О том, что это таки произошло и как именно это произошло, я писал в статьях “Современная олигархия”, “Экономика и мораль” и других, здесь повторю лишь вкратце.

Маркс полагал, что, если заводы и фабрики будут принадлежать рабочим, то они будут работать не за страх, а за совесть и производительность труда будет выше, чем при капитализме. Возможность, что со временем власть над предприятиями перейдет из рук рабочих в руки либо властителей страны, как это произошло в Советском Союзе, либо в руки узкой группы лиц – элиты на каждом из предприятий, как это произошло в израильских кибуцах, ему в голову даже не приходила. А между тем именно эта возможность, реализовавшись в Союзе, погубила советскую экономику. Что касается кибуцов, то вариант, когда предприятием правит сложившаяся на нем элита, лучше, чем централизованное, плановое управление экономикой всей страны (сохраняется конкуренция между хозяйственными единицами в экономике), поэтому кибуцы еще живы, но они давно уже уступили первенство частным фермерам и сельскохозяйственным кооперативам частных землевладельцев – мошавам.

Кейнс и его последователи предполагали, что после того, как будет принята кейнсианская модель, а также антитрестовские законы и создан антимонопольный комитет, больше кризисов в капиталистической экономике не будет. Так бы оно и было, если бы эта экономика не эволюционировала. Но, как я показал в “Современной олигархии” ситуация со времен Рузвельта изменилась таким образом, что прежние антитрестовские законы уже практически не ограничивают олигархов, особенно, если речь идет о транснациональных компаниях. И это один из факторов, сыгравших существенную роль, как в нынешнем кризисе, так и в кризисе конца 90-х годов. Произошло еще много изменений (которые я описываю в упомянутых статьях), делающих кейнсианскую модель непригодной сегодня. Все сказанное относится и к подавляющему большинству других экономических моделей.

Какие выводы следуют отсюда в отношении экономических моделей? Во-первых, быстрая изменяемость экономической действительности сегодня приводит к тому, что любая экономическая модель быстро становится непригодной, доходит до границ своей применимости. Поэтому очень важно уметь определять границы применимости моделей (теорий). Инструмент для этого дает разработанный мной единый метод обоснования научных теорий.

Во-вторых, для того чтобы своевременно определить, что та или иная модель стала непригодной в изменившихся обстоятельствах (а не наступать каждый раз на те же грабли, впадая в кризисы, которые с каждым разом становятся мощнее и опаснее), нужно не только владение единым методом обоснования, нужен еще систематический мониторинг эволюции экономики. Сегодня есть, конечно, тьма институтов, собирающих всевозможную экономическую информацию, но не ту, о которой я говорю. Собирается экономическая статистика по параметрам типа: вал, заработная плата, курсы валют, производительность труда и т. п. А я имею в виду информацию о качественных изменениях экономической системы, таких как появление новых форм кредитно-денежных отношений, новых институций, изменений в правилах экономической игры, о всяких офшорах, зонах свободной торговли, фьючерсах и т. д. И систематический анализ этой информации на предмет оценки влияния этих изменений на применимость действующей на данный момент модели.

Еще один вывод, который следует из выше рассмотренного, это – необходимость увязки, встраивания экономической модели во всеобъемлющую философию. Мы видим, что когда функцией цели экономической модели является только рост материального благополучия общества, это мало того что приводит к духовному обнищанию, к разрушению экологии и истощению ресурсов, но это делает саму экономику неустойчивой и порождает кризисы, мощь и опасность которых с каждым разом становится все больше и которые в сочетании с другими опасностями начинают представлять угрозу самому существованию человечества. Как было показано, пренебрежение моралью и ценностями во имя потребления, в конечном счете, бьет и по потреблению. (Даже если бы не било, то я лично не хочу, чтобы люди превращались в обжирающихся скотов). Надо отдать должное Марксу в том, что он понимал необходимость увязки экономической модели с широкой философией и пытался это сделать. Но попытка его не была успешной, в том числе и потому, что его моральная теория, если ее вообще можно назвать теорией, была не верна (он привязывал мораль к строю). В результате реализация его экономической модели (социализма), в конечном счете, тоже закончилась крахом. Я считаю, что моя философия, содержащая в частности теорию оптимальной морали, единый метод обоснования, теорию детерминизма, описывающую устойчивость общественных процессов, дает основу для построения необходимой сегодня экономической модели.

После всего, проделанное выше рассмотрение позволяет, даже не строя новую экономическую модель, сделать некоторые выводы относительно нынешнего кризиса и путей выхода из него. Но это я собираюсь сделать в отдельной статье.

ФОРМУЛА БЕЗКРИЗИСНОГО РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИКИ

18.3.09

В СМИ печатных и электронных в контексте разговоров о кризисе часто мелькают термины “перегрев экономики”, “пузырь”. И всем ясно, что перегрев экономики непременно вызывает последующий спад ее, а “пузырь”, лопаясь, приводит к кризису. Неясно только, если всем тут все ясно, то почему никто не остановил вовремя перегрев экономики и раздувание “пузыря”, приведшие к нынешнему кризису (аналогично, как и к предыдущим)? Мало того, для большинства мыслителей от политики и экономики нынешний кризис разразился как гром среди ясного неба. Отсюда напрашивается вывод, что далеко не все ясно и оракулам и ученым экономистам. Я, например, не встречал никакого определения того, что есть “перегрев экономики” или “пузырь”. И это вписывается в нарисованную выше картину. Без четко, однозначно определенных понятий не может быть выстроена научная теория, дающая однозначные же выводы. Развитый мной эволюционный подход к исследованию кризисов (“Об эволюции кризисов и экономических моделях”) позволяет, как мне кажется, пролить свет на предмет. К чему и перехожу.

В упомянутой статье я показал, что в основе всякого кризиса лежит нарушение правильного, оптимального распределения совокупного продукта общества. Оптимального - не с точки зрения справедливости, а с точки зрения успешного, эффективного, бескризисного функционирования экономики. Для индивидуума, ведущего индивидуальное, натуральное хозяйство, я проиллюстрировал это нарушение. Но дальше я исследовал эволюцию кризисов по другим параметрам. Сейчас я хочу рассмотреть, как эволюционировало это оптимальное распределение общественного продукта.

Начну с напоминания о том, в чем оно состояло в натуральном хозяйстве. Грубо говоря, оно заключалось в том, что нужно было не весь полученный в цикле производства продукт употребить. Нужно было часть его оставить для возможности осуществления следующего цикла производства. Скажем, оставить семена для посева, а часть продать и купить на них необходимый инвентарь (или изготовить его самому, но тогда этот инвентарь и будет той частью произведенного продукта, которая идет не на потребление, а на воспроизводство). Если это не выполнялось, то в следующем цикле наступал кризис (нечем было сеять).

На этапе товарного производства с рыночной экономикой содержание оптимального распределения уже другое. Еще раз напомню, что в отличие от Маркса я рассматриваю оптимальное распределение совокупного продукта не с точки зрения справедливости, а с точки зрения эффективного развития экономики. Эффективного и бескризисного. На этапе натурального хозяйства производитель (и его семья) сам же и потреблял все произведенное (за вычетом оставленного на воспроизводство). Теперь то, что производит один, потребляют многие и это качественно усложняет задачу оптимального распределения. При товарно-денежном производстве эти многие должны иметь не только физическую возможность употребить все произведенное (грубо говоря, съесть), они должны сначала иметь возможность купить его. Т. е. во-первых, цена всего произведенного в обществе должна равняться совокупному множеству зарплат и доходов в нем (плюс то, что идет на совокупное инвестирование). А во-вторых, - уже упомянутая возможность физически потребить все произведенное. Причем в этом “во-вторых” - главное не то, чтобы все произведенное могло быть потреблено при его равном распределении между членами общества, а то, чтобы не получилась ситуация, когда малая часть людей, но с большими доходами и зарплатами, будет не в состоянии потребить все то, что на их доходы можно купить, а большая часть не будет иметь достаточно денег, чтобы приобрести все то, что останется не потребленным малой, богатой частью. Т. е. теперь оптимальное распределение состоит из трех частей: той, что идет на инвестирование, и двух, которые идут на потребление – богатыми и бедными. При нарушении оптимума происходит одно из двух: либо у бедных нет денег приобрести произведенное на их долю ( а это основная часть произведенного) и тогда - кризис, либо у капиталистов, которые собственно и производят, доход за вычетом необходимых инвестиций незначительно превосходит среднюю заплату в обществе и тогда у них пропадает стимул производить. Легко видеть, что в основе всех предыдущих кризисов лежало одно из перечисленных двух. Только в эпоху развитых кредитно-финансовых отношений эта картина затемняется, а с другой стороны, усугубляется этими самыми отношениями.

Рассмотрим это на примере нынешнего кризиса в Америке (с которой он и начался). Сначала строительные компании бешено наживались, вздувая цены на жилье. Произошло нарушение оптимального соотношения между доходами строительных компаний и зарплатами и доходами подавляющей части населения, которая не могла покупать жилье по таким ценам. Если бы не кредитно-финансовые отношения, то уже давно произошел бы небольшой такой, скромненький кризис в Америке, который не затронул бы не только других стран, но и других отраслей промышленности в самой Америке. Просто произошел бы спад производства в строительной промышленности Америки с последующим снижением цены жилья и доходов строительных компаний. Но теперь в условиях развитых кредитно-финансовых в картину входят банки, которые тоже хотят получить сверхприбыли на строительном буме, и они начинают кредитовать под неоправданно низкие проценты с одной стороны строительные компании, с другой – население, которое хочет приобрести жилье. Кризис оттягивается, но надувается вышеупомянутый пузырь, который когда-нибудь обязательно должен лопнуть, но чем позже он лопнет, тем мощней будет кризис. Теперь становится ясной суть понятий “перегрев экономики” и “пузырь”. Перегрев экономики – это не просто высокая (выше среднего) деловая активность, это высокая активность в сочетании с нарушение оптимального разделения общественного продукта в пользу богатых капиталистов (и этим же неоптимальным распределением и стимулируемая). А “пузырь” образуется, когда неоптимальное распределение (неоптимальное в пользу богатых) усугубляется кредитованием населения финансовыми учреждениями для приобретения тех товаров, которые они при их уровне зарплат и доходов купить не могут (в том числе и в рассрочку).

Из проделанного выше рассмотрения вытекает и формула бескризисного экономического развития. Она собственно и дается вышеприведенным оптимумом. Остается только уточнить его. С уточнением она выглядит так. Цена всего совокупного продукта, производимого в обществе, должна равняться сумме всех инвестиций плюс сумма всех зарплат и доходов “бедных”, плюс цена физически возможного суммарного потребления “богатых”.

Эта уточненная формула требует еще изрядных уточнений. Прежде всего, что такое здесь “бедные” и “богатые”? Я не случайно взял оба этих слова в кавычки. Я сделал это потому, что употребляю их здесь в не совсем общепринятом смысле, (который к тому же достаточно расплывчат). Бедные здесь – это те, которые все свои доходы тратят на потребление личное и своей семьи. Потребление может быть совсем недурственным и поэтому это – не те бедные, что описываются в романах и картинах неореализма (хотя и те тоже). Они могут делать и сбережения и брать кредиты. Но и сбережения эти предназначены для потребления (скажем, покупки жилья или машины), и кредиты – тоже. Причем кредиты берутся в размере и на сроки такие, что берущий может покрыть их из своих доходов в эти самые сроки.

“Богатые” - это, прежде всего, капиталисты – предприниматели, которые, помимо потребления, осуществляют инвестиции в производство. Но это также те кто, не будучи предпринимателями, создают сбережения, превышающие то, что они потребляют до конца жизни. Это – прежде всего, банкиры, затем топ-менеджеры, выдающиеся артисты и т. п. В определенном смысле они также являются капиталистами, хотя и не являются предпринимателями. Сбережения, которые они не потребляют – это капитал, который все равно идет на инвестиции, только осуществляемые не ими самими, а предпринимателями, берущими эти деньги у банков в кредит.

Дальше возникает вопрос, можем ли мы реально посчитать эти три составляющие предложенной формулы? Откуда, скажем, мы знаем, какие закладывать в формулу совокупные инвестиции? Ведь они же изрядно колеблются из года в год. Но сильно колеблются они благодаря “перегревам” с последующими спадами. Если мы начнем применять формулу бескризисного развития хотя бы с изначально грубой оценкой совокупных инвестиций, то “перегревы” начнут убывать и через некоторое время мы выйдем на устойчивое развитие со стабильным и прогнозируемым годовым приростом инвестиций.

Второй вопрос, как определить, на сколько должно потребление предпринимателей превосходить среднее по стране, чтобы у них не пропало желание производить? Тут надо заметить, что эта величина не является вполне объективной. Она зависит от психологии предпринимателей и, если хотите, от их сознательности. Но при существующих психологии и сознательности ее чисто статистическими методами можно нащупать. Правительство и прочая власть, варьируя такие параметры, как налоги, денежная эмиссия и бюджет, может изменять отношение доходов предпринимателей к среднему заработку по стране. Скажем, увеличив налоги на предпринимателей, оно уже уменьшает это отношение. Одновременно оно увеличивает поступления в бюджет и, если оно направит это увеличение на увеличение зарплаты бюджетникам, оно еще больше уменьшит это отношение. Затем, глядя на реакцию бизнеса, оно может еще раз корректировать это отношение.

После всего полученную формулу можно уточнять и еще для нужд ее практического применения. Сейчас я хочу сделать одно такое уточнение.

Напомню, что формула гласит, что условием бескризисного развития экономики является равенство цены совокупного продукта (за некоторый период, скажем за год) совокупному потреблению “бедных” и “богатых” плюс совокупные инвестиции. Под бедными здесь понимались те, кто весь свой доход тратят на потребление, а под богатыми – те, кто не весь. При этом понятие “потребление” я не уточнял, полагая его самоочевидным в контексте решаемой задачи (хотя кое – что по этому поводу было сказано выше). Но то, что является самоочевидным для людей, владеющих единым методом обоснования научных теорий (хотя бы на уровне стереотипа мышления, как это имеет место у ученых естественников), отнюдь не является самоочевидным для представителей других наук, в частности, экономических. Последние не подозревают, что нет универсальных понятий нигде и в экономике в частности. Им неведомо, что понятия должны соответствовать решаемой задаче, а таких задач в экономике, как и в любой другой дисциплине, множество. Наоборот, они склонны возводить принятые на данный момент в их среде понятия в абсолют, именуя их категориями, и отвергать с порога любую работу, в которой понятия, обозначаемые теми же словами, имеют другой смысл. Поэтому я хочу дополнительно уточнить, раскрыть суть понятия “потребление” в моей формуле (подчеркну, что в другом контексте оно может иметь другой смысл), тем самым уточнить и смысл самой формулы.

Формула предназначена для того, чтобы сбалансировать производство и потребление. Если “богатый” спрятал часть дохода под подушку, то это не будет засчитываться в потребление ни у меня, ни, насколько я понимаю, где-либо еще. До тех пор, пока он не вынул их из-под подушки, на эти деньги не будет куплено и потреблено ничего из того, что произведено в этом году, или когда-либо еще. На эту сумму убудет суммарное потребление произведенного, а, следовательно, в предположении, что цена произведенного равнялась сумме всех доходов, какая-то часть произведенного не сможет быть реализована.

Ну, под подушкой в наше время денег практически никто не держит, а держат сбережения в банке или покупают ценные бумаги. Относить ли эти сбережения к потреблению в “формуле”? Если это - зарплата, поступающая на текущий счет и до поступления следующей зарплаты снимаемая и идущая на питание, одежду и т. п., то это, безусловно, - потребление по “формуле”, ибо на всю эту сумму будет потреблено то, что произведено, т. е. это обеспечит на эту сумму тот спрос, который поддерживает производство. Если это целевое сбережение для покупки квартиры или машины, то это тоже - потребление (по формуле), хотя и отложенное. Но наличие отсрочки потребления и величина ее небезразличны с точки зрения рассматриваемой задачи, и такое потребление надо вводить в формулу с уменьшительным коэффициентом. Причем, чем больший срок, тем коэффициент ближе к нулю. Задача точного вычисления этого коэффициента в среднем по экономике страны непростая, но выполнимая. Однако в этой статье я этого делать не буду, оставляя для дальнейшего, а здесь ограничусь качественным исследованием предмета.

Почему вообще банковские вклады на срок надо водить в формулу с уменьшительным коэффициентом? Ведь положенные в банк вкладчиком эти деньги превращаются в кредит для заемщика и, если этот заемщик берет их для потребления, то, на первый взгляд, кажется, что никакой задержки в потреблении не происходит. А с точки зрения баланса производства и потребления, казалось бы, нет никакой разницы между тем, потребил ли на эту сумму вкладчик или заемщик. На самом деле разница есть. Ведь заемщик должен занятые деньги возвращать, да еще с процентом. И на всю эту сумму, включая проценты, он затем свое потребление должен уменьшить, вплоть до момента, когда рассчитается с долгом. А при агрессивной политике кредитования потребления, которая имела место в последнее время, особенно в Штатах, но и в других странах тоже, когда людей всячески убеждали брать кредиты для приобретения жилья и т. п., снизили до нельзя кредитную ставку и уменьшили до пренебрежения требования к заемщику по части его возможности вернуть кредит, это ведет (и привело) к банковскому кризису из-за невозврата кредитов.

Есть еще вариант, когда вложенные в банк деньги пойдут не на потребительские кредиты, а на инвестиционные. Эти суммы должны полностью вычитаться из потребления и добавляться к инвестициям. Но поскольку инвестиции в формуле бескризисного развития суммируются с потреблением, то в нормальной ситуации это не нарушает баланса между производством и потреблением. Но в статье “Эволюция кризисов я объяснил, что начало всех кризисов в нарушении пропорций между инвестициями и потреблением. Если инвестиции недостаточны, то в будущем нас ожидает дисбаланс между производством и потреблением с неспособностью производства удовлетворить спрос. Если же они избыточны, то в будущем нас ожидает дисбаланс с недостаточным спросом и кризисом вследствие его. Но нас интересует соблюдение рассматриваемого баланса не только в данный момент, но и в будущем. Таким образом, та часть доходов, которая при вложении их в банки пойдет на инвестиционное кредитование (а также часть доходов, которая пойдет на приобретение акций), может не нарушать стабильность экономики и даже способствовать ей (и в этом смысле – быть приравненной к потреблению), а может нарушать. Не нарушает она в ситуации, когда инвестиции в развитие экономики недостаточны. А если они уже достаточны или даже уже чрезмерны, то нарушает и ведет к кризису. И это имело место и в развитии экономики, предшествовавшем нынешнему кризису, наряду с избытком потребительского кредитования. И то и другое есть следствие нарушения оптимального распределения совокупного продукта по предложенной мной формуле бескризисного развития экономики.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В МИРЕ

6.04.09

Оценка экономической ситуации даже на отдельном предприятии - задача непростая и специалисты по такой оценке, аудиторы - это одна из самых дорого оплачиваемых профессий в западном мире. Оценка экономической ситуации во всем мире - задача несравненно более сложная. Об этом свидетельствует неожиданность наступления нынешнего мирового финансового кризиса для правительств практически всех стран и для международных финансово экономических институтов, неуверенность их действий по преодолению его и противоречивость прогнозов и оценок ситуации. Сложность задачи связана с огромным количеством параметров, описывающих, точнее, которыми можно описывать состояние системы, даже в случае отдельного предприятия, не говоря о мировой экономике. При современном уровне компьютеризации не проблема, конечно,собрать всю мыслимую статистику и представить ее в необозримом виде. Что зачастую и делается в качестве якобы серьезных научных исследований, но никак не помогает разобраться в том, что происходит, и тем более предсказать дальнейшее развитие событий. Успех зависит от правильного выбора главных параметров и адекватного описания связей между этими параметрами и остальными. Это - задача теории, достаточно общей и, естественно, правильной теории. Судя по тому, что мы наблюдаем в действительности в связи с нынешним кризисом: не предвидение, неуверенность, противоречивость оценок и т. д., такой признанной теории на сегодня нет. Есть теории (кейнсианство, монетаризм и т. д.), применение которых в некоторых обстоятельствах приводит к успеху, а в других нет. Именно это стало поводом для меня попытаться самому построить такую теорию. Не претендую на то, что мне это удалось сделать уже в полном объеме, но считаю, что проделанного (и изложенного в предыдущих статьях на эту тему: "Современная олигархия", " О цикличности кризисов и ситуации в мире", "Экономика и мораль", "Об эволюции кризисов и экономических моделях", "Формула бескризисного развития экономики" и т. д.) достаточно, чтобы приступить к анализу современной экономической ситуации в мире. Начну с того, что кратко резюмирую все, что сделано в упомянутых статьях. Было показано следующее.

　 　1) Кризисы в экономике не есть нечто неизбежное, циклически повторяющееся независимо от нашей воли и действий. Существуют объективные факторы, способствующие неустойчивости процесса развития экономики и, в частности, возникновению кризисов, но при правильном понимании процесса в целом и этих факторов в частности, т. е. при наличии правильной (и достаточно общей) экономической теории мы способны избежать кризисов. Они есть результат наших ошибок в управлении экономикой, главная из которых - применение экономических моделей за пределами их применимости. Эта ошибка обусловлена, прежде всего, тем, что экономическая действительность (в отличии, скажем, от физической) стремительно изменяется (причем, чем дальше, тем быстрее). И это приводит к тому, что модели перестают соответствовать ей. Кроме того, до сих пор не существовало метода установления границ применимости моделей (теорий). Я такой метод предложил на основе разработанного мной единого метода обоснования научных теорий, но он пока что не получил широкого распространения, в экономике в частности.

2) Эволюция экономики, имевшая место до сих пор, характеризуется, с одной стороны, ростом производительности труда и связанным с ним ростом материального благополучия общества целом. С другой - возрастанием неустойчивости экономической системы в целом, что проявляется в кризисах национальных, а последнее время и мировых, возрастающей мощности. Причем кризисы эти, чем дальше, тем больше сочетаются с кризисами экологическим, климатическим, с межнациональными конфликтами и войнами и чем дальше, тем больше представляют, и будут представлять, угрозу самому существованию человечества.

3) Особо неустойчивым звеном экономической системы является ее кредитно-финансовая подсистема. Это связано с тем, что собственные капиталы банков на порядки меньше сумм, которыми они оперируют. В результате чисто психологические факторы через утрату доверия вкладчиков могут привести к краху, как отдельного банка, так и банковской системы в целом. А поскольку финансовая система является кровеносной системой экономики, то ее крах приводит к краху всей экономики.

4) Главным фактором, способствующим возникновению кризисов (равно, как и росту экономики) является конкуренция. Всякое предпринимательство в принципе сопряжено с риском. Всякое дело может изначально оказаться неудачным и не оправдать вложений, а если оно оказалось удачным изначально, то со временем все равно может кончиться крахом, ибо существуют конкуренты, которые могут обойти и задавить. Это побуждает каждого предпринимателя идти на все большие риски (потому что, если ты не рискуешь, то другие все равно рискуют и часть из них выигрывает, а выиграв, давят и тех, кто, рискуя, проиграл, и тех кто не рисковал) и, когда в экономике в целом превышается некая мера рискованности, наступает кризис. К примеру, в основе нынешнего кризиса лежат перешедшие меру риски, которые брали на себя американские, прежде всего, банки в конкурентной борьбе между собой за заемщика и вкладчика. В этой борьбе (и в погоне за наживой) они дошли до такой степени рискованности, которую теперь в Америке стали называть харакири кредитованием. Кредиты выдавались под очень низкие проценты и практически без проверки способности получавших вернуть их.

5) Неустойчивость экономического процесса, связанная с рисками, возрастает при наличии олигархов, особенно монополистов, и при недостаточном ограничении свободы их экономической деятельности законами и институтами государства. Это связано с тем, что при неудачах обусловленных чрезмерным риском, малого и среднего предпринимателя и банкира, он расплачивается за них сам, терпя банкротство, разоряясь и т. п. Если то же самое происходит с олигархом, особенно, если он владелец системо образующего предприятия или банка, государство вынуждено прийти ему на помощь деньгами налогоплательщика во имя спасения отрасли или экономики в целом. (Что мы и наблюдаем сегодня во всем западном мире в отношении банковской системы в целом и крупных банков в особенности). Зная это, олигархи позволяют себе идти на риски, которые не позволяет себе рядовой предприниматель или банкир. Ведь в случае успеха, они подавят конкурентов, а при неуспехе их выручит государство. При этом рядовые предприниматели под угрозой опасности проигрыша в конкурентной борьбе вынуждены также повышать степень риска, который они берут на себя. В результате вся система переходит меру допустимой рискованности и скатывается к кризису.

6) Как я уже сказал, эта принципиальная, к тому же возрастающая по мере эволюции экономики ее неустойчивость, связанная с рисками и конкуренцией, является причиной кризисов, но не является основанием их неизбежности. Кризисы возникают тогда, когда правительства руководствуются экономической моделью, не соответствующей новому состоянию экономики. Так вплоть до Великой Депрессии 1932-37 годов, господствовало представление, восходящее к Адаму Смиту, что рынок сам все отрегулирует и поэтому рыночная экономика не требует государственного вмешательства. Это представление более-менее соответствовало действительности на этапе домонополистического капитализма, но перестало соответствовать ей задолго до Великой Депрессии. Если бы экономическая наука опережала эволюцию экономики и вовремя были бы приняты соответствующие законы, Великой Депрессии не было бы. Эти законы (антитрестовские) все-таки были приняты, но уже после Великой Депрессии. Тогда же получила признание кейнсианская теория, отрицающая, что рынок сам все отрегулирует и требующая определенной регулировки его.

7) В результате принятия антитрестовских законов и кейнсианской модели управления экономикой, соответствовавшей более-менее состоянию экономики на то время, ситуация на время стабилизировалась и продолжился экономический рост в Америке и в мире в целом. Но экономика продолжала эволюционировать, и через некоторое время кейнсианская модель перестала соответствовать новой ситуации. Главным изменением была глобализация мировой экономики. В этих новых условиях национальные антитрестовские законы и институты, ограничивающие олигархов до этого, перестали их ограничивать, потому что транснациональные компании вырвались из под национального законодательства стран, гражданами которых являются сами олигархи. Они получили возможность регистрировать свои компании где угодно по миру, перебрасывать капиталы и предприятия из страны в страну и укрываться от налогов в офшорах. В условиях глобализации изменилась и роль национальных правительств в экономике. Если прежде они стояли над конкуренцией и имели и возможность и мотивацию сдерживать чрезмерные риски своих предпринимателей и банкиров, то теперь, помимо того, что они утратили возможность влиять на транснациональных олигархов, они стали сами игроками в конкурентной борьбе между странами, стали сами брать рискованные займы у других стран и поощрять к этому своих предпринимателей и банкиров.

8) В качестве отдельного, особо важного фактора дестабилизирующего современную экономику, нужно отметить роль доллара, как мировой валюты. Вот как об этом пишет Павел Завялин в статье "Кризис доллара": "Больше половины международных трансакций, половина экспортных сделок и 60% инвестиций осуществляются в долларах, которые составляют две трети мировых запасов валюты. Примерно половина международных торговых сделок заключается в долларах США. Валюты 60 государств мира "привязаны" к доллару, 40 - к евро. Доллар - не просто мировая резервная и торговая валюта, но после 1971 года единая мера стоимости для всего мира. Покупательная способность доллара обеспечивалась не только ВВП США (как это происходит в каждой нормальной стране), но и ВВП стран всего мира".(www.kontinent.org) Благодаря особому положению доллара в мировой экономике американцы имеют возможность печатать (эмитировать) свою денежную единицу практически неограниченно без инфляции. Любая другая страна, вздумай она заниматься такой масштабной эмиссией, немедленно или очень скоро получила бы такую инфляцию, которая обошлась бы ей гораздо дороже напечатанной суммы денег. А американцев спасает прежде всего, то, что запасы долларов в странах мира (5 трлн. $) превосходят оные в самой Америке и в случае падения курса доллара такие страны как Китай, Япония и некоторые другие потеряют больше чем сама Америка. Это заставляет их спасать доллар, выкупая его у американцев за свою валюту и тем, кстати, еще больше увеличивая свои запасы доллара и свою зависимость от него. А во вторых, когда начинается кризис, граждане всех почти стран мира, имеющие сбережения, бегут покупать доллары, как самое надежное средство сохранения этих сбережений, и тем опять поднимают курс доллара. Таким образом, американцы просто грабят другие страны и, хотя грабеж этот особенно элегантен (никто ж никого не заставляет покупать доллары), но, как и всякая другая масштабная несправедливость, он способствует дестабилизации политической, а через нее уже и экономической. Это - опосредованное влияние особой роли доллара на нестабильность мировой экономики. Но есть и прямое. Эти огромные запасы доллара в Китае, Японии и других странах подобны ружью, которое висит на стене в первом акте пьесы. В третьем акте оно непременно выстрелит. Рано или поздно эти страны пожелают избавиться от этого ярма и тогда произойдет мощнейший обвал доллара, а с ним и мировой финансовой системы и экономики. Обвал, по сравнению с которым нынешний кризис может показаться парой пустяков. Наконец, эта долларовая палочка - выручалочка поощряла американское правительство идти на все более бездумные риски, что также способствовало нынешнему кризису. Причем, когда этот кризис разразился, оказалось, что долларовая палочка - выручалочка, хоть и выручает американцев, но не в такой степени, как они надеялись. Связь политики с экономикой, прямая и обратная, может влиять на экономический процесс как в ту так и в другую сторону. О полезности честного экономического сотрудничества и торговли между странами написано так много, что нет нужды добавлять. Точно также хорошо известно, что войны и прочие конфликты влияют на экономику стран в них участвующих, в общем, отрицательно. Что касается нынешнего мирового кризиса, начавшегося с Америки, то нельзя не принять во внимание двух войн, в Афганистане и Ираке, в которых Штаты являются главным действующим лицом.

9) Центральным моментом кейнсианской теории является искусственное увеличение спроса с целью увеличения занятости. Идея проста - чем больше занятость, тем меньше безработица (большая безработица - проявление кризиса), тем быстрее развивается экономика и за счет ее быстрого развития можно создать покрытие вновь выпущенным долларам, которые для этого самого искусственного увеличения спроса и эмитируются, и погасить внешне и внутренние долги. Вот как пишет об этом Павел Завялин (Чикаго) в статье "Кризис доллара" (www.kontinent.org): "Администрация президента Картера и глава ФРС Пол Волкер разработали хитрую концепцию. Впервые в истории капитализма стали не капиталистам одним помогать, а стимулировать совокупный спрос за счет эмиссии денег". Ну а Джорж Буш младший стимулировал этот спрос, как за счет эмиссии, еще большей, чем при Картере, так и за счет внешних и внутренних заимствований и за счет низких ставок кредитования потребителей, к чему он призывал и поощрял банкиров. (Сам Кейнс отдавал преимущество именно последнему способу раздувания искусственного спроса). Обсуждался ли при Кейнсе и вплоть до наших дней вопрос о допустимых (разумных) пределах такого раздувания спроса? Да обсуждался. Но только в контексте занятость - безработица. Кейнс тяготел к полной занятости, позже пришли к выводу, что оптимальна безработица в 4%, т. к. при полной занятости люди не боятся потерять работу и, как следствие, хуже работают. Я в статье "Формула бескризисного развития экономики" показал, что безработица, рассчитываемая по кейнсианской модели, дает ограничение искусственно раздуваемому спросу лишь с одной стороны. А есть ограничение с другой стороны, связанное с тем, что искусственно раздуваемый спрос может приводить к образованию так называемых пузырей, которые рано или поздно лопаются, результатом чего является кризис и все та же безработица. И сформулировал условие бескризисного развития экономики, которое требует баланса ВВП с доходами "бедных" и физическим потреблением "богатых". (Понятия "бедные" и "богатые" здесь не совсем совпадают с бытовыми). Следует, конечно, учитывать, что формула безкризисного развития есть условие необходимое, но не достаточное, успешного (а не только безкризисного) развития экономики. Советская плановая экономка розвивалась бескризисно, что не помешало Союзу проиграть экономическое соревнование западной рыночной экономике, вмесие с ее кризисами. Но это произошло потому, что советская плановая модель экономики устраняла конкуренцию, а формула безкризисного развития экономики ее не устраняет.

10)Ни одна из существовавших до сих пор экономических моделей не учитывала правильно роль морали в экономике. До сих пор господствует точка зрения, принятая еще Адамом Смитом, что мораль в капиталистической экономике не играет никакой роли. "Рынок все отрегулирует". Нечестного и нерадивого рабочего рано или поздно уволят, нечестный и нерадивый предприниматель - разорится. Эта точка зрения была более-менее близка к истине только во времена самого Адама Смита, т. е. во времена немонополистического капитализма с не регулируемым государством рынком. (Хотя абсолютно нерегулируемого не было никогда, налоги, существовавшие всегда, - это уже форма регуляции). Но с появлением монополий ситуация драматически изменилась. Стихия рынка, конкуренция, заставлявшая рядового капиталиста быть "честным", т. е. не вздувать до небес цены на производимые им товары и платить рабочим, по крайней мере, не меньше его конкурентов, не могла заставить делать то же самое монополиста. А когда монополистов обуздали с помощью антитрестовских законов, то тем самым нарушили стихию рынка: возросла регуляция экономики государством, а с ней и коррупция. А масштабы коррупции зависят от морального состояния общества. Дальнейшая эволюция капиталистической экономики, как я показал, приводит с неизбежностью ко все большему масштабу регулирования капиталистической экономики и, следовательно, ко все большей роли морали в ней. Что касается социалистической экономики, то роль морали в ней итого больше. В ней без сознательного отношения к труду экономика просто разваливается, что продемонстрировала эволюция этой самой экономики за годы советской власти. Как достичь поднятия морали в обществе - это отдельный большой вопрос, который я здесь не буду рассматривать, отсылая читателей к моей теории оптимальной морали, изложенной в 4-й части книги "Неорационализм" (Киев , 1992). Отмечу лишь, что важным параметром морали, особенно влияющим на экономику, является справедливость вообще и, прежде всего, справедливость распределения совокупного продукта, производимого в обществе. Марксова идея уравниловки в распределении общественного продукта показала свою непригодность с точки зрения успешного развития экономики. К тому же вызывает сомнение, что такая уравниловка соответствует абсолютной справедливости. Вообще, не ясно, что есть абсолютная справедливость в распределении совокупного продукта. Можно с уверенностью говорить лишь о заведомой несправедливости в таком распределении. Ясно также, что абсолютную справедливость нельзя брать в качестве единственного критерия при выборе экономического устройства общества. А вот предложенная мной формула бескризисного развития общества, помимо того, что обеспечивает это самое бескризисное развитие, обеспечивает также распределение продукта, по крайней мере, более справедливое, чем в сегодняшней Америке и во многих других странах. При этом есть хорошие шансы уговорить капиталистов, включая олигархов, принять эту формулу, поскольку она не ущемляет их в такой степени, как марксова экспроприация экспроприаторов, а во-вторых, она избавляет их от кризисов, которые достают их не меньше остальных.

Теперь приведем ряд цифр, характеризующих нынешнюю экономическую ситуацию в Соединенных Штатах.

"На сегодняшний день американский персонал абсолютно неконкурентоспособен по своей цене к себестоимости производимого им продукта практически во всех сферах. Даже для того, чтобы сравняться по относительной себестоимости с европейцами, канадцами или японцами, реальные зарплаты американского персонала должны быть снижены минимум в полтора раза. С другой стороны, при рассмотрении кредитных обязательств населения, мы выяснили, что отношение долга населения к доходам составляет более 140%. По окончании кризисного периода конца 60-х - начала 70-х этот показатель был чуть больше 60%....

Второй ориентир - прямой государственный долг и денежная масса. Уже сегодня оба эти показателя вышли далеко за границы управляемости, практически достигнув отметки в 150% ВВП - 82% M3 и 65% госдолг. А к концу бюджетного кризиса, как мы выяснили выше, эта цифра достигнет примерно 200% ВВП - 100% M3 и 100% госдолг. С моей точки зрения, наиболее разумным будет снижение совокупного объема госдолга и денежной массы к уровню конца Великой Депрессии 1937-38, т.е. ниже 50% ВВП. Таким образом, возврат к начальным условиям векового роста 20-го века потребует снижения цены доллара, по меньшей мере, в 4 раза, а с учетом спада экономики - раз в пять.

Третий ориентир - пенсионная и медицинская система (Social Security & Medicare). На текущий момент обязательства государства по программам пенсионного и медицинского страхования составляют около $39 триллионов. На сенатском бюджетном комитете в начале 2007 Бен Бернанке озвучил прогноз, что расходы по системе социального обеспечения вырастут к 2030 с нынешних 8.5% ВВП до 15% ВВП, т.е. почти вдвое. (Сходные оценки предлагают собственные эксперты фондов. Они ожидают, что к 2020 на покрытие дефицита социальной системы должно будет выделяться 26.6% доходов федерального бюджета, а к 2030 - 49.7%.) Естественно, что в своих оценках он никак не учитывал наступающий кризис, который, в зависимости от его силы, уменьшит реальный фонд оплаты труда и поступления в социальные фонды на 20-40%. Опираясь на эти оценки, а также вспомнив, что дефицит социальных фондов даже сегодня составляет более 7%, нетрудно посчитать, что в уже 20-25 летней перспективе дефицит Social Security, Medicare и Medicaid фондов составит 50-65% от их собственных доходов. Следовательно, чтобы решить проблему финансирования социальных программ и сделать их бездефицитными хотя бы на ближайшие 50-60 лет, их реальные обязательства должны быть снижены минимум в 3-3.5 раза.

Четвертый ориентир - бюджет. За вычетом расходов и доходов Social Security и Medicare, дефицит бюджета составляет сегодня более 20%. Грядущий кризис к 2015 сократит базу федеральных налогов минимум на 15-20%, а при настоящем суперкризисе - на все 35-40%. При сохранении сегодняшней структуры расходов, дефицит бюджета вырастет до 45-55%. А с учетом изменения государственных расходов, которые предполагаются во время бюджетного кризиса, дефицит составит от 60% до 70%. Следовательно, для приведения дефицита бюджета к нормальному состоянию в 2-3%, потребуется снижение стоимости доллара в 2.5-3.5 раза". (www.avanturist. org).

И еще:

"США играют уникальную роль в мировой экономике. Они производят около 25% мирового ВВП, или 14 трлн. долл. А потребляют 40% мирового ВВП....

Экономика США ныне составляет примерно 25% экономики мира - вдвое меньше, чем 60 лет назад.....

Страна проела свои ресурсы на два поколения вперед, накапливая долги. Это видно, если сравнить рост всего совокупного долга США и ВВП. Экономика росла со скоростью 2-4% в год. Долги постоянно растут со скоростью 8-10%...... главный документ страны уже несколько лет подряд сверстывается с дефицитом, который в 2009 году ожидается на уровне 1,8 трлн. долл. Кроме того, национальный долг США еще осенью 2008 года превысил 10 трлн. долл. или 71,4% от ВВП". (Павел Завялин, "Кризис доллара", www.kontinent.org ).

Прежде чем приступить к анализу этих цифр в свете моей макроэкономической теории, процитирую из еще одного источника ("Пять триллионов долларов! И сдачи не надо", Ара Багдасарян, www.kontinent.org ) относительно решений недавно состоявшегося саммита G20:

"Руководители стран согласились, прежде всего, создать всемирный регулятор - Совет финансовой стабильности (Financial Stability Board, FSB).....

Так вот, главное, согласно коммюнике саммита, страны-участницы до конца 2010 года выделят дополнительно на борьбу с глобальным кризисом до $5 трлн. Стоп! Вдумаемся. Это чудовищно большая сумма. Если разделить ее на количество жителей планеты, получится 800-900 долларов на брата (и, разумеется, сестру).... Может и помочь - кризис просто задохнется под грудой дензнаков. .....

Основные положения коммюнике G20 (без подробностей, естественно): ужесточение регулирования рынков,.... установление контроля за хедж-фондами (хедж-фонд - это частный, не ограниченный нормативным регулированием инвестиционный фонд, недоступный широкому кругу лиц), борьба с "налоговыми раями" (особенно всяческие оффшоры поганят экономическую картину мира), усиление роли мировых финансовых институтов, борьба с протекционизмом... Тут же Саркози пообещал бороться со странами, где процветает налоговый рай, уже опубликован черный список таких государств. Туда, кстати, вошли Коста-Рика, Малайзия, Филиппины и Уругвай. А еще Андорра, Каймановы острова, Лихтенштейн, Монако, Нидерланды, Сан-Марино... Список большой - 38 стран. Большая всепланетная прачечная по отмывке денег, нажитых неправедным путем. В общем, саммит "двадцатки" самых влиятельных экономик мира принял в Лондоне декларацию, представляющую собой отказ от модели экономики, основанной на саморегулировании и полной свободе действий бизнеса. Конечно, сие не очень укладывается в каноны классического либерального рынка, но что делать? - видать, по-другому ситуацию невозможно уже нормализовать. Те из читателей, кто постарше, помнят модный в семидесятых годах термин "конвергенция". Ну, что-то вроде того.

Маленькая, но симпатичная деталь. В коммюнике G20 отмечается, что новые правила финансовой отчетности должны предполагать открытие всеми компаниями информации, например, о выплатах бонусов по итогам года своему руководству. А то иногда совсем уж безобразие получалось. Гигантская транснациональная компания стоит на грани полного краха, валяется, поэтически выражаясь, в ногах государства - вымаливает несколько миллиардов долларов, чтоб окончательно не утонуть... И в то же время оказывается, что топ-менеджеры утопающего гиганта выписали себе по несколько десятков миллионов в качестве премиальных (бонусов)! Это как называется?

Из поля обсуждения совершенно выпала тема новой резервной валюты. Это предложение оказалось затронуто только слегка, на "полях" мероприятия"".

Анализ ситуации начну с решений саммита G-20. Большинство пунктов соответствуют с точностью чуть ли не до цитирования тому, что я предлагал еще в первых статьях моего экономического цикла ("Современная олигархия", "Олигархия и мировой финансовый кризис"), написанным за несколько месяцев до саммита. Это и создание мирового регулятора финансовой стабильности, и усиление прочих наднациональных институтов регулирования экономики, и борьба с налоговыми раями - оффшорами, и ограничение в раздаче огромных бонусов бездарным топ-менеджерам.

А вот, что касается главного пункта программы двадцатки - выделения 5-и триллионов долларов на борьбу с кризисом, тут дело обстоит сложнее. Во-первых, заметим, что это - дополнительные 5 триллионов, которые нужно добавить к триллионам, выделенным уже до этого на борьбу с кризисом. А до этого только Штаты выделили уже полтора триллиона (700 миллиардов - Буш и 800 миллиардов - Обама). Объединенная Европа выделила, надо полагать, никак не меньше. Если к этому добавить Китай Японию, Россию и т. д., то общая сумма уже выплеснутых на пожар долларов будет где-то между 5-ю и 10-ю триллионами. Вместе с новыми 5-ю это 10 - 15 триллионов долларов. Для оценки масштаба этой суммы вспомним, что сегодняшний ВВП Штатов ( по данным Завялина), равный 14-и триллионам долларов, составляет 25% мирового ВВП. Т. е. на тушение мирового финансового и экономического кризиса будет потрачена сумма (если этим дело кончится), равная четверти мирового ВВП.

Зададимся двумя вопросами: откуда взялись и дальше будут браться эти денежки и на что они пойдут? Ну, во-первых, были ограблены все запасы валюты и прочие резервы во многих странах (например, в России и Украине). А во-вторых, печатались и, тем более, дальше будут печататься дензнаки и, прежде всего, доллары в Штатах. А пойдут они, особенно последние 5 триллионов, прежде всего, на увеличение спроса. Ведь эти 5 триллионов предназначены не на внутреннее потребление в странах донорах, а на помощь бедным странам, в которых кушать нечего. И спрос таки рано или поздно вырастет и экономика оживится. Если не хватит последних 5-и триллионов, добавят следующие - технология печатания денег позволяет напечатать их, сколько влезет. Есть уже признаки того, что кризис останавливается и начинается оживление экономики. Например, доллар уже начал дешеветь, а продукты питания - дорожать, что, как заметил один обозреватель, происходит всегда, когда кризис заканчивается.

Но если все было бы так просто, то почему бы было не включить печатные станки, чтобы они работали в режиме нон-стоп, для того чтобы наступил экономический рай на земле? Все как бы понимают, что не все так просто, и, тем не менее, продолжают печатать деньгу и чем дальше тем быстрее. Почему? А потому, что господствующая экономическая теория гласит, что надо увеличивать спрос любой ценой, особенно в условиях кризиса. Ведь именно таким способом преодолевались все предыдущие кризисы. А то, что такой способ преодоления приводит через некоторое время к новому и более мощному кризису это остается за кадром, существующие экономические теории этого "не видят". А повторяемость кризисов объясняют нам таинственной цикличностью, этакой, понимаете ли, судьбой, кармой рыночной экономики. Мол, неизбежно и от нас не зависит. Тем более, что после кризиса наступает оздоровление и может в этом и есть сермяжная правда. И лучше с кризисами, но развиваться, чем при плановой экономике топтаться на месте без кризисов. И т. д.

Ну, то, что лучше, чем плановая экономика, тут спору нет. Но ведь еще лучше, чтобы - рыночная и без кризисов. И потом выражение "после кризиса наступает оздоровление" требует уточнения. Точнее будет сказать, наступало до сих пор. Но поскольку мощь кризисов нарастает и экономические кризисы переплетаются с прочими (пример: Северная Корея использовала данный кризис, чтобы испытать атомную бомбу, и таких примеров можно привести много), то логично предположить, что очередной кризис не закончится оздоровлением, а закончится тотальным крахом. И весьма вероятно, что этим очередным будет уже следующий. Таким образом, мы имеем более чем достаточно оснований, чтобы не принимать на веру мистическую цикличность кризисов и разобраться в том, к каким последствиям ведет нас раздувание спроса для преодоления кризиса с помощью печатания денег. А как следует из моей макроэкономической теории и конкретно из формулы бескризисного развития экономики, оно ведет нас к очередному финансово - экономическом кризису через надувание "пузыря" еще большего, чем тот, что привел к гасимому кризису. И потому новый кризис будет мощней предыдущего. Действительно, бедные страны, получив 5 триллионов помощи, увеличат спрос, промышленность развитых стран, удовлетворяя этот спрос, оживится. Но когда эти 5 триллионов закончатся, закончится и дутый спрос и разразится новый кризис, похлеще предыдущего.

Еще одно направление, по которому будут потрачены 5 триллионов выделяемых двадцаткой, это рекапиталлизация банков. Рекапитализация банков - вещь необходимая для выхода из кризиса. Без нее невозможно восстановить кредитование промышленности, а промышленность и сельское хозяйство развитых стран уже давно сидят на кредитной игле и без кредитования просто не могут функционировать. Но все зависит от того, как будет осуществляться эта рекапитализация. Например, в Украине большая часть транша МВФ, выделенного именно на эту самую рекапитализацию и переданная нацбанком коммерческим банкам пошла не на рекапитализацию, а на спекуляции с долларом, на чем нажились банкиры, но кризисная ситуация от этого только усугубилась. Во-вторых, необходимость в рекапитализации возникла, прежде всего, из-за ошибочной, чрезмерно рискованной политики кредитования, проводимой банками, а в некоторых случаях - воровства денег банкирами из собственных банков по разным схемам. Причем повышенные риски брались, а тем более осуществлялось воровство в расчете именно на то , что когда и если придется банку расплачиваться за свои грехи, то его спасут с помощью этой самой рекапиталлизации и можно будет и дальше красть или рисковать запредельно в надежде сорвать куш. Таким образом, безоглядная рекапитализация будет также закладывать основу будущего кризиса, поскольку подтвердит банкирам, что можно красть и бездумно рисковать, в случай чего государство выручит.

В цитированном выше описании решений саммита G20 есть еще один маленький, но примечательный пунктик. Точнее не пунктик, а упоминание об отсутствии решения по отнюдь не маленькому, а как раз очень важному пункту. Я имею в виду, что практически не рассматривался вопрос о замене доллара на некую новую международную валюту. К этому следует добавить, что когда разговор о такой замене возникает (а он возникает, есть конкретные предложения на эту тему от Китая, Казахстана и т. д.), это вызывает заметное раздражение у американцев и невооруженным взглядом видно стремление их воспрепятствовать этому. А между тем, как я показал выше, особая роль доллара сыграла существенную роль, как одна из причин нынешнего кризиса, и с учетом его массивной эмиссии сейчас, легко видеть, какую роль это сыграет в ближайшем будущем, приблизив новый и еще более мощный кризис. Нерешенность этого вопроса ставит под сомнение и все пункты саммита об усилении контроля над финансовыми потоками, фондовыми рынками и т. п. Что толку их контролировать, если главный дестабилизирующий мировую экономику фактор остается без контроля и полностью определяется желанием даже не одного государства, а узкого клана олигархов в нем?

Теперь обратимся к приведенным выше цифрам, касающимся состояния экономики США. Из них видно, что даже если нынешний кризис будет разрешен наилучшим образом, без надувания в процессе этого разрешения нового пузыря под новый кризис, то над экономикой США (а поскольку она тянет по валу на четверть мировой экономики, то и над всей мировой экономикой) нависает очередная угроза в виде колоссального внешнего и внутреннего долга и дефицитов бюджета, торгового баланса и т. д. Многие аналитики и в числе них цитированные мной Авантюрист и Завялин не видят для Штатов другого выхода из их положения, как, используя их особую роль в мировой экономике и особую роль доллара, как мировой валюты, осуществить целенаправленное "обрушение мировой экономики". Мало того, Авантюрист, например, пытается доказать, что "обрушение" уже идет и что нынешний кризис - это первый этап его и произошел он не вследствие неизбежности и цикличности кризисов и не вследствие просчетов в экономической политике руководителей Штатов и других ведущих стран мира, а есть результат сознательных действий правительства Штатов. И что согласно тайному плану в качестве дальнейших этапов "обрушения", Штаты будут не только до бесконечности печатать доллар, но и развяжут войну с Ираном, Захватят Саудовскую Аравию и нанесут ядерный удар по Китаю. (Не зря человек взял себе псевдоним Авантюрист).

Что касается планов захвата Штатами Саудовской Аравии и нанесения ядерного удара по Китаю, то это, конечно, - буйная фантазия Авантюриста (война с Ираном может случиться и без злого умысла Америки, по вине самого Ирана). Авантюрист демонизирует Америку, приписывая ей стремление колонизировать весь мир, включая своих союзников - Западную Европу, Японию и т. д. Он забывает, что без плана Маршала и прочей помощи Штатов ни ведущие страны Европы, ни Япония не стали бы теми экономическими гигантами, конкурирующими с самой Америкой, какими они являются сегодня. Он забывает, что войны в Афганистане и Ираке обошлись Америке слишком дорого, не принеся никаких дивидендов. Наоборот, эти войны - одна из причин финансового кризиса в самой Америке, распространившегося на весь мир. Предположение же, что американцы планируют атомный удар по Китаю, - вообще бред. Только сумасшедшие могут предполагать, что такой удар не приведет к мировой атомной войне или, что в этой войне кто-то может выиграть.

Но, что касается печатания доллара, тут правда с Авантюристом и прочими предсказателями "обрушения". Т. е. собираются ли американцы сознательно обрушивать мировую экономику - это отдельный вопрос. Но то, что они печатали, печатают и собираются и дальше печатать доллар в неограниченных количествах, себе на пользу и всем прочим во вред, - это факт. И как показано выше, последствия этого факта могут быть не менее драматичными для мировой экономики, чем атомная война. Не говоря о том, что в ситуации хаоса, который вызовет экономический кризис в разы превосходящий нынешний, весьма вероятно, что произойдет и атомная война без того, чтобы кто-нибудь ее заранее планировал.

Я написал "будут печатать доллары", имея в виду, что американцы вынуждены будут это делать для покрытия своих невообразимых долгов. Вариант объявления дефолта мало того, что не устроит власть имущих Америки, но будет также достаточно драматичен для американской экономики, и вследствие ее удельного веса, и для мировой тоже. Все это в предположении, что не будет найден оптимальный выход из создавшейся ситуации, без чрезмерного печатания денег (не говоря о вариантах с войнами).

Может ли быть найден такой выход? Я говорю да, при наличии правильной экономической теории и доброй воли. И я считаю, что мои разработки дают основу такой теории ( хотя до выработки конкретного плана выхода есть еще кусок работы). Что у меня вызывает наибольшее сомнение, это эта самая добрая воля. Т. е. в благих пожеланиях нет недостатка. Никто не против, чтобы все было хорошо. Но при условии. При условии, что я лично (или моя партия, моя фирма, моя страна) ничего не потеряю, а лучше еще приобрету. Особенно это касается теории. Никто не против, чтобы была принята хорошая теория, которая поможет миру выбраться из "халепы". Но есть люди, от которых принятие или не принятие такой теории не зависит, и они к делу не относятся. А вот те, от кого это зависит, те не против лишь при условии, что идея будет исходить от них самих. Ну, или от их начальства или вообще вышестоящих в академической табели о рангах. А вот если она исходит от того, кто в их системе координат считается ниже рангом, тогда пусть рухнет мир, но они ни в коем случае не должны потерять в своем научном величии. Я не говорю, что это касается всех в науке, но слишком много есть сегодня тех, зависть и амбиции которых не дают пробиться важным и нужным для человечества идеям и теориям. И это может быть и есть главная опасность угрожающая сегодня человечеству.

Банки, конкуренция, капитализация

9.07.09

Рекапитализация банков, принятая как основное средство борьбы с кризисом в Америке и большинстве стран мира, включая Украину, упорно не приносит ожидаемого результата в виде оживления производства и сокращения безработицы. И это несмотря на то, что на нее уже истрачены колоссальные средства (порядка триллиона долларов в Америке), извлеченные из воздуха, т. е. эмитированные (напечатанные), что, как я показал в статье "Экономическая ситуация в мире", со временем приведет к новому еще более мощному кризису (в предположении, что этот будет успешно преодолен). В связи с этим возникает вопрос, туда ли мы идем, и существует ли альтернативный путь?
Альтернативный путь в виде отказа от рыночной экономики и замены ее плановой, в сочетании с отказом от капитализма и заменой его социализмом, уже давно предложен и, хотя не столь давно, но тоже уже достаточно давно, он доказал свою экономическую неэффективность. Неэффективным он оказался потому, что уничтожил конкуренцию, которая как раз и обеспечивает эффективность в сфере производства. Подчеркнем, в сфере производства. Ну а в банковской сфере?
Банки не производят товаров. Они производят услуги в узкой сфере обращения денег. Очень важной для экономики сфере. Но так ли важна конкуренция для успешного обращения денег, как для эффективности производства товаров? Конечно, конкуренция влияет на качество услуг, предоставляемых банками. Но какое качество и каких услуг? Конкуренция увеличивает скорость совершения банковских операций и их удобство и это, спору нет, имеет значение для всего прочего бизнеса. Еще, как я показал ("О цикличности кризисов"), конкуренции между банками приводит к снижению кредитной ставки, увеличению ставки по вкладам и снижению требований к заемщикам. Но это палка о двух концах. С одной стороны, это хорошо и для вкладчиков и для бизнеса. Но с другой, как я показал (там же), снижение кредитной ставки и требований к заемщикам может приводить к банковскому кризису со следующим за ним общим экономическим кризисом. Как это и случилось в нынешнем кризисе.
Таким образом, если не зашоривать себе глаза идеологией (в данном случае рыночной), а твердо стоять на рациональной основе, то нужно признать, что конкуренция между банками - это отнюдь не то же самое, что конкуренция в сфере производства. И что если в ситуации далекой от кризиса, эта конкуренция уместна и желательна, то в кризисной ситуации или ситуации близкой к кризису конкуренцией между банками можно и даже нужно пожертвовать в той или иной степени или даже вообще на время. Т. е., попросту говоря, нужно либо значительно сократить количество банков, обанкротив неуспешные вместо рекапитализации их и усилив государственный контроль над оставшимися, либо на время вообще отменить частные банки, оставив только государственные.
Конечно, тут возникает вопрос, как же быть со вкладчиками обанкротившихся банков? Ну, во-первых, кризис есть кризис и не может быть кризиса, при котором никто не пострадал. Во-вторых, первые, кто должен быть защищен от результатов кризиса, - это те, кто не имеет никаких вкладов. А, напомню, что рекапитализация банков осуществляется и за их счет. В-третьих, те, кто делают вклады, делают это в том числе и ради получения прибыли в виде процентов, и ради этого берут на себя риск. А риск есть риск - не хочешь рисковать, не гонись за прибылью. И, наконец, дешевле будет для общества в целом позаботиться о потерявших вклады не через рекапитализацию банков, а непосредственно через государственные выплаты им, которые будут, естественно, не стопроцентными и не немедленными и будут зависеть от категории вкладчиков.

Сравнительный анализ причин кризиса и путей предотвращения нового

20.08.09

Анализов есть много (есть и мой: «О цикличности кризисов и ситуации в мире» и другие статьи). Все они по разному видят причины кризиса и пути выхода из него и предотвращения будущих кризисов. Для установления истины, для того, чтобы широкий круг людей смог разобраться, в чем она - эта истина, важен именно сравнительный анализ. Я не стану разбирать здесь все точки зрения. Есть среди них такие, которые и не заслуживают серьезного разбора. Например, весьма распространенная вначале кризиса (по крайней мере, в Украине), согласно которой кризис – это естественное, неизбежное, циклическое и даже полезное явление в экономике и потому нет нужды выяснять его причины. И хотя и сегодня не перевелись приверженцы этой точки зрения, разбирать ее здесь, как я сказал, не буду, тем боле, что уже сделал это в статье «Циклы Кондратьева и «Через кризис к выздоровлению»». Я остановлюсь на двух главных и противоположных точках зрения, выраженных, в частности, в двух статьях, размещенных недавно на сайте журнала «Континент»: статье Джоэла Трахтмана «МИРОВОЙ ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС: ПРИЧИНЫ, ПРОФИЛАКТИКА, ДАЛЬНЕЙШИЕ МЕРЫ» и Самсона Гельцера «Куда нас ведет Барак Обама». В двух словах первая точка зрения сводится к тому, что государство должно регулировать экономику, а вторая – что оно не должно в нее вмешиваться.
Но это - в двух словах. Рассмотрим более подробно, что утверждает Джоэл Трахтман (позиция которого близка моей макроэкономической теории).
Прежде всего, он не считает кризис неизбежным, «… предотвратить или смягчить кризис могло бы надлежащее регулирование». О причинах кризиса он пишет: «…кризис вызван сложным взаимодействием макроэкономических провалов, недостаточного финансового регулирования и некомпетентного корпоративного управления». Что он имеет в виду под несколько туманным и не совсем точным выражением «некомпетентного корпоративного управления», становится ясным в продолжение его статьи, когда он цитирует Алана Гринспэна, бывшего председателя Федеральной резервной системы США, который заявил: «Те из нас, кто надеялся, что собственные интересы кредитных учреждений заставят их защищать акционерный капитал, а особенно я сам, сейчас пребывают в состоянии потрясения и недоверия». «Таков грозный приговор, вынесенный американской системе корпоративного управления: механизмов корпоративного управления недостаточно, чтобы руководители действовали в долгосрочных интересах акционеров, а не в собственных краткосрочных интересах» добавляет Трахтман. Это - то, о чем я писал в статье «Современная олигархия» месяца за два до того, как разразился кризис в Америке, а также в статье «Экономика и мораль». Только Гринспен и Трахтман всего лишь констатируют факт, а я в тех статьях ( а также в статье «Об эволюции кризисов и экономических моделях») исследовал эволюцию капитализма и показал, что интересы капиталиста и общества, которые достаточно хорошо совпадали на раннем этапе капитализма, расходятся чем дальше, тем больше, особенно когда речь идет о крупном капитале, олигархах и ТНК. Поэтому нет нужды широко разводить руками в удивлении, как это делает Гринспен. Кроме того, зная причины болезни, мы можем точнее прописать лекарство от нее. Но об этом позже.

Что касается макроэкономических провалов, то главный из них по Трахтману в избытке ликвидности, приведшей к денежному пузырю. Лишние деньги хлынули главным образом в строительный сектор и в спекуляцию ценными бумагами, включая закладные на жилища. Этому способствовали низкая процентная ставка и политика Буша младшего, предоставлять бедным американцам кредиты под жилье без предварительного взноса. Обо всем этом я писал в моих статьях, в частности в «Формуле бескризисного развития экономики» Но я писал не только об этом.

Если ограничиться только этим, не уточняя ( как это делает Трахтман и другие), что именно и как нужно регулировать, какова и в каких случаях должна быть кредитная ставка и многое другое, то мы рискуем прийти к тому, против чего выступают сторонники конкурирующей точки зрения, в частности, Самсон Гельцер, который пишет так: «Происходит медленное, но явное, огосударствление финансовой системы, здравоохранения и промышленности Америки, на что уходят триллионы долларов; внедряется всеобщий государственный контроль (и связанная с ним неэффективность, неразбериха и коррупция). Мы становимся свидетелями введения аналога ГОСПЛАНа и начала строительства социализма под лозунгами «Забрать у богатых!», «Всё отнять и поделить!» и «Грабь награбленное!». Далее он доказывает нам то, что мы проходили, живя в Советском Союзе и постигая на собственной шкуре недостатки плановой экономики. В частности, он «толкает» популярную тогда в среде диссидентов и интеллигенции мысль, что капиталист не съест всего своего дохода, основную его часть он вложит в развитие производства и сделает это эффективнее, чем в плановой экономике, возврат к которой спасет нас от кризисов, но погрузит нас в тот тотальный бардак и бедность, связанную с экономической неэффективностью системы, в которых мы уже были. И он прав в том, что тотальное регулирование, плановая экономика без частной собственности и конкуренции - это еще хуже, чем кризисы. Но ведь и кризисы – не мед. Мало того, их мощь нарастает, вот они стали уже мировыми, а если учесть разнообразные другие опасности и кризисы, нависающие над человечеством: климатический, экологический, демографический, ресурсный, опасность термоядерной войны и атомного террора и т. д., то легко предположить, что очередной экономический кризис, усугубляя все прочие, приведет к глобальной катастрофе.

Т. е. вся эта «глубокая философия на мелкой воде», регулировать «вааще» или не регулировать «вааще», не годится, не соответствует ситуации. Нужна новая экономическая теория, на смену тем, которые в связи с изменившейся экономической ситуацией уже не работают и не способны ни предотвратить кризис, ни даже предсказать момент его наступления. Теория, которая определит, что именно нужно регулировать, до какой степени и в каких пределах. О том, что нужна такая теория, говорит в своем невнятном стиле и Трахтман: «Конечно, необходимо помнить, что чисто ретроспективное предотвращение кризисов, подобных тем, которые мы уже пережили, таким, как провал линии Мажино, созданной французскими военными перед Второй мировой войной, не предотвратит будущих кризисов. Вместо этого мы должны понять типы структур, вызывающих кризис, и стремиться создать механизмы заблаговременного выявления новых кризисов и соответствующей реструктуризации регулирования». Если перевести эту манную кашу на нормальный человеческий язык, то это и есть признание необходимости новой, адекватной ситуации, теории. Но сам Трахтман, равно, как и другие современные мыслители и экономисты (например, Фукуяма, которого я разбирал в статье «О цикличности кризисов и ситуации в мире»), такой теории не предлагают.
Такую теорию или, по крайней мере, ее основы, предложил я. Что дает моя теория, в частности формула бескризисного развития экономики? Она не дает размера раз навсегда установленной кредитной ставки и т. п. Такого не может и не должно быть. Она определяет те моменты в изменяющемся состоянии экономики, когда мы должны увеличивать кредитную ставку и ужесточать регулирование (особенно финансовой сферы) и когда мы должны делать наоборот. Иными словами она определяет моменты начала надувания денежного пузыря и его конца (в случае если мы его рассасываем правильными мерами до возникновения кризиса). Когда денежный пузырь начинает надуваться, надо ужесточать регулирование и, в частности, законодательно ограничивать на время (пока пузырь не спадет) кредитную ставку снизу. Когда пузырь спадет, целесообразно ослабить регулирование и, в частности, опять разрешить банкам понижать кредитную ставку по их усмотрению. Такое решение сохранит преимущества конкурентной системы, но избавит рыночную экономику от кризисов. Главное здесь, конечно, это определение момента, когда нужно переключаться с одного варианта, на другой. Как я сказал, это дает формула бескризисного развития экономики. Я не стану излагать ее здесь вновь, отсылая читателей к соответствующей статье. Но все же кое-что с ней связанное сообщу.

Надувание финансового пузыря связано не просо с избытком ликвидности, количества денег в обращении, как то утверждает Трахтман и другие, а прежде всего с распределением этой ликвидности в обществе. Пузырь, чреватый грядущим кризисом, надувается, когда избыток ликвидности образуется у богатых (богатых в смысле, который я раскрываю в «Формуле бескризисного развития экономики). Когда они, вопреки наивной вере Гельцера и ему подобных, начинают свои доходы, за вычетом проедаемого, вкладывать не только в развитие производства и не столько, сколько в приобретение акций и прочих ценных бумаг. Поэтому одной из мер регулирования для выпускания воздуха из этого пузыря (точнее денег) должна быть правильная эмиссия. Что значит правильная? Ну, во-первых, она должна быть в разумных пределах, каких именно, я здесь не уточняю, но это можно сделать. Но главное, она должна пойти не на рефинансирование банков или чего-либо в этом роде, а на увеличение пенсий и зарплат бедным бюджетникам (бедным опять-же в моем определении). Это, конечно, приведет к определенной инфляции, но инфляция - не всегда зло. (Последнее – не мое открытие, а известно со времен Кейнса). В данном случае бедные, получив надбавку к зарплате и пенсии, не пострадают от инфляции, а пострадают те богатенькие, которые лишнюю ликвидность сливают в пузырь, в акции и ценные бумаги. Это и обеспечит сжатие пузыря. Кроме того, за счет изначального роста реальной заработной платы будет хотя бы временный рост спроса, что будет стимулировать направление доходов в инвестиции. Наконец, эта мера не должна быть единственной, а должна сопровождаться другими, в частности, ограничениями на спекуляцию ценными бумагами. Можно на время закрыть вторичный рынок ценных бумаг, запретить перепродажу акций. Легко видеть, что к социализму эти меры не ведут (не говоря о том, что они временные), а ведут лишь к оздоровлению капиталистической экономики.

Циклы Кондратьева и "Выздоровление через кризис»

25.12.08


В газете «Зеркало недели» 23.12.08 появилась статья ректора КПИ, академика Згуровского «Мучительное выздоровление через кризис». Хотя Згуровский и не упоминает меня, но есть все основания полагать, что его статья и размещение ее в «Зеркале» - это реакция на мои экономические статьи. Еще в статье «Концепция устойчивого развития», написанной 9 месяцев назад, я обвинил Згуровского в том, что разработанная под его руководством и в рамках исследовательской программы ООН концепция устойчивого развития неверна и, поскольку теперь она будет подаваться от лица ООН и поддержана ее авторитетом, то это будет вводить в заблуждение все человечество и Украину в частности и вместо устойчивого развития приведет к кризису. После того, как мировой финансовый кризис разразился, аргументы из моей статьи получили подтверждение. Не в том, конечно смысле, что именно концепция Згуровского привела к кризису. ( Эта концепция лишь одобряла то развитие, которое происходило и без ее помощи). А в том, что если бы своевременно была принята правильная концепция, то кризиса можно было бы избежать. Далее в статье «О цикличности кризисов» я опровергал распространенное мнение о неизбежности кризисов и невозможности влиять на них, показывал, что главная причина последних кризисов - в применении экономических теорий (например, кейсианской) за пределами их применимости и утверждал, что разработанный мной единый метод обоснования научных теорий позволяет определять эти границы (чего до сих пор не было). Понятно, какую роль применение этого метода может сыграть в предотвращении кризисов. Я упоминал также о том, что я предлагал Згуровскому сотрудничество в переделке его концепции устойчивого развития с использованием моего метода и других моих разработок, но получил отказ.
В своей статье Згуровский защищается от моего обвинения в его адрес, отправляясь от теории длинных циклов Кондратьева. Кондратьев, обработав экономическую статистику по передовым капиталистическим странам за 125 лет до него, обнаружил взлеты и падения роста экономики этих стран с периодом примерно 50 лет. Если принять эту эмпирическую зависимость за непреложный и нерушимый закон (а ля закон сохранения энергии), то получится, что никто в кризисе не виноват, просто согласно закону Кондратьева подошло время, а против законов природы не попрешь. Это очень устраивает власти американские, украинские и прочие, допустившие, если не доведшие, свои страны до кризиса. «Никто не виноват, ребята, все объективно. Поэтому мы по-прежнему остаемся у власти и у тарелки, а вы потуже затягивайте пояса. Такова селяви, как говорят в народе». Устраивает это и Згуровского, ибо он этим самым как бы говорит тем, кто читал мои статьи: «Чего мне спорить, а тем более сотрудничать с этим Воином? Он же – тымрява, даже Кондратьева не знает». Есть такой нечестный приемчик ведения научных споров, особенно, когда спор идет на широком междисциплинарном поле: вместо аргументов по существу сослаться на имя известного ученого, якобы доказавшего правоту одной из сторон, хотя на самом деле он доказал не совсем то или совсем не то, или не совсем доказал.
В данном случае важно то, что эмпирически обнаруживаемая закономерность – это отнюдь не непреложный закон природы и использование ее как закона, в частности, например, для прогнозирования будущего, для выработки стратегии поведения (концепция устойчивого развития) и т. п. – это типичная ошибка, связанная с незнанием или непониманием единого метода обоснования. Для того, чтобы такая зависимость стала законом, надо установить причины такого поведения экономики. Это - не строго говоря. А, строго говоря, надо построить теорию, которая и объяснит такое поведение и, будучи обоснована по единому методу обоснования, даст границы применимости этой теории. Потому что это ведь не факт, что если в прошлом эти волны наблюдались (к тому же всего лишь две с половиной волны), то они будут наблюдаться и в будущем с той же периодичностью, да еще независимо от того, что мы будем делать.
Так вот, что касается причин обнаруженных эмпирически циклов Кондратьева, то первым попытался объяснить наличие этих волн (иными словами, найти их причины) сам Кондратьев. Сегодня в экономической науке общепринято, что это его объяснение – несостоятельно. С тех пор представителями разных экономических школ было предложено много разных объяснений этим циклам и каждое такое объяснение успешно разбивалось представителями других школ и ни одно из них не было принято всем сообществом ученых экономистов. Наиболее популярно, по крайней мере, на пост советском пространстве, объяснение, данное Львом Гумилевым. Суть его такова.
Все люди подразделяются на 3 типа: нормальных или гармоничных, пасионариев, и субпасионариев, которые отличаются друг от друга степенью усвоения поглощаемой биохимической энергии. У нормальных она нормальная, у пасионарев – повышенная, у суб – пониженная. Нормальные – наиболее приспособленные к жизни, а пасионарии и суб выбраковываются, чаще гибнут, одни из-за чрезмерной активности, другие – из-за недостаточной. Но прогресс обществу обеспечивают именно пасионарии (в силу их повышенной активности). А циклы по 50 лет объясняются нарастанием и убыванием процента пасионариев в обществе именно с такой периодичностью. Убывание происходит по причине вышеупомянутого выбраковывания пасионариев особенно в войнах, где все они, как Александр Матросов, лезут грудью на амбразуры. А нарастание после убывания – потому что пасионарность объясняется наличием особого гена, который может быть как доминантным, так и рецессивным. Прогресс обеспечивают и на амбразуры лезут, и выбраковываются те, у кого ген доминантный. А те, у кого он рецессивный, выживают вместе с остальными, нормальными, не тяготеющими кидаться на амбразуры, и дают потомство с тем же геном пасионарности, но уже опять доминантным. И когда через 25 лет эти новые доминантные пасионарии достигают зрелого возраста наступает новый подъем.
Эта, с позволения сказать, теория не тянет не только на теорию, обоснованную по единому методу обоснования, но даже на сколь-нибудь приличную гипотезу. Неверна, прежде всего, постановочная часть, исходная посылка о том, что прогресс обеспечивается пасионариями. В этом исходном пункте теория смахивает на песню Высоцкого: «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков». Только Высоцкий вложил эти слова в уста сумасшедшего, а здесь нам это преподносят как научную истину, забывая проверить эту исходную посылку на соответствие опыту. (Еще одно нарушение требования метода обоснования). А опыт свидетельствует, что буйные пасионарии могут быть как полезны прогрессу, так и вредны, в зависимости от того, на что направлена их буйная энергия. И в 9-и случаях из 10 они таки вредны, ибо буйных дураков, разбойников и просто негодяев, несравненно больше, чем энергичных и целенаправленных, но благородных и одаренных людей. Чтоб далеко не ходить за примерами, возьмем нынешнюю независимую Украину. В 90-х годах здесь была просто вакханалия пассионариев, рвавших на части бывшую советскую собственность. Поделить то ее они поделили, создав бездну сюжетов для еще не написанных триллеров в стиле «дикий Запад Украины». Но экономику создали, построенную на дешевой рабочей силе и сырье и как только внешняя коньюктура изменилась, эта экономика провалилась в кому. А в 2004-м году на смену рыцарям легкой наживы пришли пасионарии - националисты во главе с Ющенко, которые , впрочем быстренько объединились рыцарями наживы. Эти усугубили кризис тем, что вместо того, чтобы тратить деньги, добытые благодаря дешевой рабочей силе и сырью, на реформирование экономики, начали с большим энтузиазмом тратить их на национализм: миллиардные затраты на памятник жертвам Голодомора, артмузей в Арсенале, перевод русских книг и фильмов на украинский и т. д. и т. п., не забывая и самих себя любимых. (Одних дворцов и самолетов сколько приспособил Ющенко для пышности «двора»).
Можно привести сколь угодно примеров и из истории, когда пасионарии способствовали не прогрессу, а регрессу. Чем не пасионарий, скажем, Нерон? Рим даже спалил от необузданной буйности. А сколько племен и народов веками прозябали без прогресса, в то же время с необычайной пасионарностью и завидным упорством систематически истребляя друг друга?
Это только что касается исходной посылки. А откуда взялось генетическое «обоснование» и построенной на пасионарности цикличности, и самой пасионарности? Что, кто-нибудь уже нашел пресловутый ген пасионарности? Нет, это делается доказательством от противного. Мол, невозможно придумать никакого другого объяснения таинственным циклам Кондратьева, поэтому нужно признать существование этого гена, хотя его еще никто не видел. Это уже вообще, детский сад, а не наука. Значит, если сторонники этой теории не могут придумать другого объяснения, кроме гена пасионарности, то его вообще нельзя придумать.
А как увязать пасионарную цикличность с кризисами перепроизводства. Значит, пока производители наращивали производство, но еще не достигли перепроизводства, они были пасионариями, делающими прогресс, а как только они перебрали меру и ввалились в кризис, у них пропал ген пасионарности?
Вообще, наблюдения Кондратьева относились к периоду стихийно рыночного капитализма, цикличность развития которого аналогична цикличности явлений дикой, нерегулируемой человеком природы. ( О чем я писал в предыдущих статьях). Но человек постепенно научился регулировать дикую природу, например, поддерживать равновесие между хищниками и травоядными, отстреливая лишних хищников. Без регулирующего вмешательства человека происходили циклические «кризисы» в поголовье травоядных и хищников. Человек своим вмешательством эту цикличность снимает. После Великой Депрессии 1932 – 37-го годов (т. е. уже после Кондартьева) на Западе начали регулировать рыночную экономику (рыночными, а не социалистическими методами). Но еще не научились делать этого, как следует. Поэтому кризисы все еще происходят, но они имеют уже другую природу. Они обусловлены уже не действием стихийных сил нерегулируемого рынка (или, по крайней мере, не только ими), а ошибками регулирования. Это убедительно показывает известный американский экономист Френсис Фукуяма, которого я обильно цитировал в предыдущих статьях. В них же я показываю, что ошибки эти связаны, прежде всего, с применением экономических теорий типа кейсианской за пределами их применимости. А лекарством от этих ошибок является разработанный мной единый метод обоснования научных теорий. Остается только добавить, что на пути признания этого метода стоят те, кто этот кризис допустил, и кому выгодно признание неизбежности кризисов.
И последнее. Уже Кондратьев отметил, что кризисы и их преодоление связаны с войнами. Тут он совершенно прав и это справедливо и поныне. К этому нужно только добавить, что и в прошлом не всякий кризис и не для всех стран заканчивался его успешным преодолением, новым взлетом и еще большим расцветом. Некоторые страны в результате кризисов из цветущих превращались в отсталые, а некоторые вообще исчезали (особенно в результате войн). А сегодня в эпоху глобализации и атомного оружия, когда кризисы стали мировыми, очередной кризис может закончиться не прорывом «сквозь тернии к звездам», как в том нас безответственно убеждает Згуровский и иже с ним, а крахом человечества.

Мировой финансовый кризис и олигархия

9.10.08


Когда этот кризис только выскочил, неожиданно как прыщ на щеке, Буш заявил американцам: «Ребята, надо пожертвовать семьюстами миллиардами Ваших денежек на тушение пожара, потому что иначе Вам будет еще хуже». Но когда денежки американских налогоплательщиков ухнули на это дело, а пожар отнюдь не загас и грозит разгореться еще сильнее, то и Буш и разные финансовые оракулы во всем мире, включая Украину, стали уговаривать уже не только американского налогоплательщика, но и граждан во всем мире, не имеющих, кстати, никакого отношения к американскому риелтерскому буму и не получивших, в отличие от многих американцев, от него никакого кайфа, но вынужденных терпеть последствия этого кризиса вместе с американцами и даже гораздо хуже, чем они, стали уверять, что кризисы, оказывается, очень полезны для развития экономики. Пардон, блин, пардон! Зачем же тогда было тормозить этот кризис, да еще выкинуть на ветер такую сумму из кармана американского налогоплательщика?
Но, допустим, ошибочка произошла, зря выкинули. Но какое нам дело до денежек американского налогоплательщика? Пусть он там сам разбирается с Бушем. А мы будем ловить кайф от бурного экономического развития, которое наступит вследствие кризиса. Ну, допустим, не сразу наступит, сначала придется туго, кой-кто в очередной раз подохнет с голоду, но зато потом, в светлом будущем…Знакомая какая-то песня, а читатель? Ну, тот, который не вчера родился. Этот читатель помнит, сколько раз нас кормили этим светлым будущим в Советском Союзе. Этому читателю хочется немного настоящего, пусть не очень светлого, но не совсем темного. А, в общем, возникает желание немного разобраться в этом вопросе с кризисами и бурным прогрессом.
Надо вспомнить, что не только кризисы «движут прогресс». А войны? Ведь сколько замечательных изобретений было сделано для военных целей, а потом оказалось, что их с успехом можно применить и на гражданке. А был еще такой Мальтус, который утверждал, что если не будет войн, то человечество подохнет с голоду вследствие перенаселения планеты. Правда, сегодня не модно вспоминать Мальтуса, не комильфо, но логика, заметим, та же, что и в прогрессе от кризисов. Можно вспомнить также про эпидемии, с которыми человечество много и успешно боролось со времен Пастера. А зачем? Они ведь так же полезны, как кризисы, выбраковывают слабых, а иммунитет человечества в целом от них укрепляется. Но чувствуется, что что-то здесь не так. Причем не мне субъективно чувствуется, а существует под эгидой ООН исследовательская программа по устойчивому развитию человечества, в которой задействованы десятки, если не сотни научных учреждений во всем мире. (Смотри мою статью «Концепция устойчивого развития»). А устойчивое развитие – это как раз развитие по возможности без войн, эпидемий и кризисов. Спрашивается, зачем же оно нам, если кризисы – это прогресс.
Короче, без дальнейшего размазывания манной каши по чистому столу скажу, что не кризисы обеспечивают прогресс, а конкуренция, борьба, разница потенциалов, не дающая этой жизни уснуть, а ее носителям зажиреть, облениться, потерять тонус. Отсутствие этой разницы потенциалов – это советский социализм, при котором «если Вы думаете, что Вы нам платите, то думайте, что мы Вам работаем». Но для того, чтобы жизнь была красна и цвела, разница потенциалов не должна быть чрезмерной. В природе, если истребить хищников, травоядные начинают болеть. Но если хищников разводится слишком много, они истребляют почти всех травоядных, после чего сами страдают от голода. Правда, они не перемрут все от голода, они просто сократят рождаемость. Причем без китайских законов, запрещающих иметь больше одного ребенка. Но человек способен регулировать природу лучше, чем она сама себя. Он может отстреливать хищников, оставляя оптимальное количество их, и тогда природа цветет без «кризисов». (Другое дело, что он чаще истребляет природу, чем регулирует ее, но одно с другим не связано).
Тем более это относится к кризисам финансовым и экономическим. Кризис есть норма дикого, неуправляемого капитализма. Сегодня человечество может и обязано не допускать кризисов, тем более глобальных. Обязано не только потому, что они причиняют страдания огромному числу людей, но и потому что в силу глобальности ставят под угрозу существование человечества.
Но может ли? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, вглядимся пристальнее, в чем причина кризисов. Кто нажился больше всех на строительно-риэлтерском буме в Америке? Крупные строительные компании и крупные банки. Ради огромных барышей они шли на неоправданный риск. Понимали ли они это? Еще как понимали. Они отнюдь - не дураки. Но понимали они, что рискуют по большому счету не своим капиталом, а капиталом вкладчиков и вообще деньгами налогоплательщиков. Они знали, что когда кризис произойдет, страна будет вынуждена погасить их долги из бюджета государства. Потому что в силу их финансовой мощи их падение повлекло бы в пропасть всю страну.
Теперь вспомним, что такое олигархия. Олигархия – это крупный капитал, который влияет на политику. Влиять он может по разному: подкупая политиков, овладевая СМИ, создавая и финансируя партии, совмещая политику с бизнесом. Но, пожалуй, главный способ влияния – это тот, который проявляется в кризисах. Тут они не лезут прямо в политику. Но они заставляют государство расплачиваться за их огромные долги, которые образовались из-за их чрезмерной жадности.
Возьмем пример поменьше, чем Америка, Украину. На днях брали интервью по радио у одного крупного металлургического менеджера. Вот, говорит, в металлургии кризис, закрываются заводы, государство должно влить в нее денежки, дабы спасти. А почему, собственно, так уж должно? А потому что металлургия – главная статья экспорта Украины, дающая 30 с чем-то миллиардов поступлений. А за импорт газа Украина платит 26 миллиардов. Так если гэпнется металлургия, чем она будет платить за газ. А почему, собственно этот кризис навалился на украинскую металлургию? Главная причина в том, что, получая десять с лишним лет сверхприбыли, металлургические олигархи из-за жадности не вкладывали ни копейки в модернизацию производства, в результате чего стали не конкурентоспособными. А теперь весь народ должен затягивать пояса, чтобы их выручать.
Возьмем теперь пример еще более крупный, чем Америка. Возьмем весь мир, в отношении которого Америка стала супер олигархом. Американская экономика чихнет – весь мир лихорадит. Доллар падает из-за того, что Америка живет не по средствам, а весь мир, в частности Китай, Япония, Россия и т. д. должны выкупать его, неся большие убытки, чтобы он не упал еще больше и не обрушил мировую экономику.
Что же делать? А то, что сделала сама Америка после своего великого кризиса 32-го года. Она тогда приняла законы, вроде антимонопольного, укоротившие олигархов. И благодаря этому жила долгое время без больших кризисов. Но с тех пор в мире произошли большие изменения, и этих старых законов уже недостаточно, чтобы укоротить олигархов. Почему теперь этого недостаточно, я объясняю в статье «Современная олигархия», здесь повторять не буду. Замечу лишь, что если бы американский строительный бизнес и банки были демонополизированы в большей степени, то риэлтерского пузыря не возникло бы. На большие риски в надежде, что в случай чего государство их не сдаст, могли идти только очень крупные строительные компании и банки. Средние и мелкие уже к ним пристраивались. Точно так же только Америка может позволять себе жить не по средствам в надежде (в уверенности), что другие ее выручат, когда доллар начнет падать. А украинскую гривну, например, в случае ее падения никто, кроме украинского Нацбанка, спасать не станет.

Мой антикризисный

10.11.08


Речь пойдет об антикризисном плане для Украины. Естественно, не таком развернутом и детализированном, как правительственный. Я остановлюсь на 2-3-х пунктах, которые мне кажутся наиболее важными, и которых я не вижу в программах правительства или оппозиции. Но сначала преамбула.
До сих пор экономическая и политическая жизнь Украины были искривленными, ненормальными. Сказав это, я не сказал ничего нового. Песню «Эх, ребята, все не так!» не поют сегодня только глухонемые. Но я скажу, в чем я вижу главную причину этой ненормальности. Главная причина состоит в том, что мы строим демократию со свободным рынком, не имея фундамента для этой самой демократии и свободного рынка. А таким фундаментом может быть только мощный средний класс, вооруженный сознанием своей миссии. Украина же в качестве фундамента своей экономической и политической жизни имеет олигархов. К тому же олигархов не западного типа, у которых их финансовую мощь создали их предки или даже они сами, но создали в честной конкурентной борьбе по правилам свободного рынка, и лишь после этого они стали сращиваться с политической властью. Наши ж олигархи - это либо бывшая советская номенклатура, либо криминалитет, которые приобрели свои капиталы не в честной конкурентной борьбе по правилам рынка, а захватив незаконным путем бывшие советские предприятия. Причем они изначально были слиты с властью, с помощью власти добыли свои капиталы и поныне основной способ их обогащения - это использование преференций, добываемых через власть. По этой причине они не умели и не научились эффективно руководить захваченным ими производствами, не занимаются техническим перевооружением их и т. п., а расширяются чисто экстенсивно, захватывая и поглощая мелкий и средний бизнес, в последнее время с помощью рейдерства. Таким образом, мало того, что в Украине изначально не было среднего класса, но олигархи и поныне не дают ему встать на ноги. При этом политическая элита, сращенная с олигархами во всех крупных партиях, не заинтересована что-либо менять в этом отношении. Даже разговоров на эту тему, хотя бы чисто демагогических для отвода глаз, особенно не слышно. Вот заботу о «трудящихся» и «бедных слоях населения» мы наблюдаем хотя бы на словах, поскольку эти «трудящиеся» составляют большинство электората и надо заботится об их голосах на выборах. А в сторону среднего класса можно даже реверансов не делать, никто за него не заступится и от его голосов власти практически не зависят сегодня. А вот без денег олигархов победить на выборах в Украине сегодня практически невозможно. В результате мы имеем экономику, которая в благоприятных внешних условиях функционировала более-менее успешно, в смысле наполнения бюджета, но как только они ухудшились, мы страдаем гораздо больше, чем развитые страны, хотя вовлечены в мировую экономику гораздо меньше их. Вон в основных европейских странах в результате кризиса цены на продукты питания снизились на 25-30%, а у нас возросли процентов на 10. И т. п. И в политике у нас бордельеро, потому что нет ни среднего класса, ни партий, его представляющих. Партийный бюджет основных наших партий наполняется исключительно олигархами, а, следовательно, партии и служат олигархам, а не народу. Только при наличии мощного среднего класса партии могут наполнять свой бюджет из многих источников и не зависеть от одного или группы олигархов.
Изменить эту ситуацию в докризисные времена было практически невозможно, потому что средний класс был слишком слаб, чтобы отстаивать свои интересы, правительство, проплаченное олигархами, не заинтересованно в изменении, а народ не понимал, что интерес среднего класса - это и его интерес и отождествлял, по советской ментальности, средний класс с олигархами. Мол, все они паразиты и эксплуататоры, а мы трудящиеся. (Хотя, на самом деле, многие советские трудящиеся, ничего не делавшие на работе, были таки паразитами, а средний класс в массе своей - это самая активная и эффективная экономически часть населения). Теперь же в условиях кризиса есть шанс, что народ прозреет и поддержит антикризисный план, направленный на укрепление среднего класса за счет олигархов. Ибо только так можно успешно преодолеть кризис и обеспечить процветание Украины в будущем. Но для этого такой план должен быть сформулирован и предложен, что я и делаю.
Во-первых, что сейчас предлагается для спасения украинской металлургии, попавшей в тяжелое положение вследствие кризиса. Регионы предлагают спасать ее вливанием средств из бюджета в виде дотаций, а правительство - тем же вливанием из бюджета, но с получением за это части акций металлургических предприятий. Но и те, и другие уверены, что надо спасать и что спасать надо вливанием средств из бюджета. - А как же, ведь металлургия - наша главная бюджетообразующая отрасль! - А я говорю, не надо вообще вливать деньги в металлургию, надо предоставить ей самой выпутываться. За предыдущие благополучные годы ее хозяева поднакопили очень даже не хилый слой жирка. Не буду касаться вопроса о том, насколь честно и справедливо они достигли этого. Но почему бы им теперь не использовать этот жирок, чтобы спасти свои предприятия. Тем более что, если бы они разумней распоряжались своими доходами, то не имели бы сегодня столь серьезных проблем. Ну, верю, что собственного жирка сегодня может не хватить, чтобы спасти все предприятия (вот если б во время модернизировали свою промышленность, то хватило бы). Так пусть продадут часть активов другим, например, тому же Локшми Миталу. Непатриотично? А чем патриотичней было продать ему Криворожсталь? И вообще, что теряет государство от того, что еще часть металлургии окажется в руках не своих олигархов? Митал платит налоги хуже Ахметова? Я думаю, что скорее наоборот. Зарплату рабочим он платит тоже не меньше, чем свои олигархи. Он может вывезти физически заводы в Индию? - Ну, это вряд ли и смысла не видно. К тому же это в принципе могут сделать и наши. Я уже писал («Современная олигархия»), что у олигархов нет родины. Единственное, чем он отличается от наших олигархов, это тем, что не покупает наших политиков. (Хотя это тоже не исключено в принципе, но менее вероятно). Но это как раз и хорошо для страны.
Кстати, я не успел эту статью закончить, как сегодня (12.11.08) утром по радио сообщили, что Ахметов заявил, что деньги лучше давать не металлургам, а банкам, а металлурги возьмут их у банков в кредит. На сей раз он прав и морально и экономически. Морально - по причинам, изложенным выше. А экономически - потому что банки надо спасать по любому, иначе остановится вся экономика, не только металлургия. И на спасение банков дал специализированный кредит МВФ, за который, вопреки утверждениям многих, не придется расплачиваться нашим потомкам. Не придется потому, что эти деньги государство дает банкам под процент в разы больший, чем тот, под который берет у МВФ. И банки за него расплатятся. А если отдельные не смогут, то обанкротятся, их купят другие вместе с долгами и все равно рассчитаются с государством. А если металлурги смогут взять кредиты у банков в количестве достаточном, чтобы пережить кризис, то чего же лучшего желать? А если не смогут взять достаточно, тогда пусть будет по указанному выше сценарию.
Теперь по поводу того, что, если влить деньги в металлургию из бюджета, за акции, то со временем, когда кризис кончится, эти акции можно будет продать с прибылью. Так ведь это со временем, неизвестно с каким и неизвестно что за это время будет с Украиной. А сейчас нужно думать, как преодолеть кризис, и для этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги. А мы их будем вкладывать в акции, которые неизвестно когда можно будет реализовать, а пока что они никакого дохода давать не будут, поскольку и при вливании металлургия в ближайшее время прибыльной не будет. По крайней мере, такой прибыльной, как была, а скорей всего к той прежней высокой прибыльности и вообще не вернется.
А вместо этого мы эти деньги можем вложить в развитие и поддержку малого и среднего бизнеса, да еще современного наукоемкого. При этом решим проблему реструктуризации экономики и вместо сырья будем экспортировать продукцию высокой степени переработки, уменьшим свою энергетическую зависимость, создадим новые ( и полезные) рабочие места и наконец, избавимся от зависимости от собственных олигархов.
Второе, что я предлагаю, это изменить систему налогообложения. Нужно уменьшить налоги с мелкого и среднего бизнеса и увеличить с крупного. Не буду называть цифр, но разница должна быть существенная, а общая сумма собираемых налогов должна сохраниться. К чему это приведет ясно из преамбулы. Напомню только, что Рузвельт, преодолевая кризис 30-х годов в Америке, сделал именно так.
Можно было бы добавить еще много пунктов. Например, реформу науки, которую, кстати, Юля Тимошенко затевала в свое первое премьерство, но не осуществила, потому что не знала, как отделить настоящую науку от эрзаца. (Я ей тогда, кстати, посылал предложение сделать это на основе разработанного мной единого метода обоснования научных теорий, но не получил ответа). Но дабы не затемнять главного, ограничусь этим.

Список использованной литературы

1) Ricardo D. On the Principles of Political Economy and Taxation, John Murray, 1817, London

2) The New Classical Macroeconomics. Brighton. 1994.

3) Sargent T. J. (1987). "Rational expectations," The New Palgrave: A Dictionary of Economics, v. 4, pp. 76-79.

4) Авантюрист. Избранное 2007-2009 года. http://www.avanturist.org/files/avanturist.pdf

5) Багдасарян А. "Пять триллионов долларов! И сдачи не надо", http://www.kontinent.org/article_rus_49e3780fd36fb.html

6) Воин А. Абсолютность на дне онтологической относительности // Философские Исследования №1, 2001, С. 211 – 233.

7) Воин А. Глобальный кризис как кризис рационалистического мировоззрения //Материалы II Международного научного конгресса «ГЛОБАЛИСТИКА – 2011: пути к стратегической стабильности и проблема глобального управления» М., 2011, т.1, С.32-33

8) Воин А. Единый метод обоснования научных теорий, Алетейя, СПб, 2012, 214с.

9) Воин А. Концепция устойчивого развития. http: //philprob.narod.ru/publicism/ConceptS2.htm.

10) Воин А. Научный рационализм и проблема обоснования. // Философские Исследования, №3, 2000, С. 223 - 235

11) Воин А. Неорационализм, Киев, 1992, 166с.

12) Воин А. О принципиальной возможности аксиоматизации произвольной научной теории.//http://philprob.narod.ru/philosophy/axiom.htm

13) Воин А. Особый эпистемологический статус науки и современная физика.//Философия физики. Актуальные проблемы//М.: ЛЕНАНД 2010, С. 29 – 32.

14) Воин А. Проблема абсолютности – относительности научного познания и единый метод обоснования // Философские Исследования №2, 2002, С. 82 – 102.

15) Завялин П. "Кризис доллара". www.kontinent.org

16) Гельцер С. «Куда нас ведет Барак Обама», http://www.kontinent.org/article_rus_4a84aa6b4d8d8.html

17) Згуровский М. «Мучительное выздоровление через кризис». «Зеркало недели» 23.12.08

18) Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. — М.: Эксмо, 2007. — (Серия: Антология экономической мысли) — 960 с

19) Трахтман Д. «Мировой финансовый кризис: причины, профилактика, дальнейшие меры» www.kontinent.org.

20) Фридмен М. Количественная теория денег. — М.: Дело, 1996.

21) Фукуяма Ф. Крах корпорации «Америка» http://www.kontinent.org/article_rus_48f922df4597b.html

Финансовый кризис и олигархия в Украине

А. Воин

21.12.08

В Украине очень тяжело добраться до достоверных данных по экономике и особенно по финансам. Уж если второе лицо в банковской системе Украины, Порошенко, жалуется, что он не может получить эти данные у первого лица, Стельмаха, то где уж нам. Поэтому отталкиваться приходится от цифр, публикуемых в СМИ, а поскольку они в разных СМИ (и в заявлениях разных политиков, политологов и экономических экспертов) разные, то осредняя их на глазок.

Так вот, принято считать, что главная причина украинского финансового кризиса - в колоссальном внешнем долге, накопленном банками (порядка 30-ти миллиардов долларов). Впрочем, есть и другие мнения. Президент и его единомышленники считают, что главная причина кризиса в дефиците внешнеторгового баланса (порядка 15 миллиардов долларов). Упоминаются и мировой финансовый кризис, и падение цен в мире на продукцию металлургической промышленности. Я не стану выносить безапелляционный вердикт по этому поводу, просто порассуждаю на тему.

Мировой финансовый кризис здесь, конечно, при чем. Но поскольку его последствия в Украине в разы, если не на порядок превосходят оные в нормальных развитых странах, то главную причину украинских бед следует искать внутри страны. Падение цен на металл, конечно тоже повлияло. Но это влияние уже сидит в 15-и миллиардах дефицита внешнеторгового баланса, так что нет необходимости его отдельно рассматривать. Кроме того, подавляющее большинство оракулов не рассматривает эти две причины как главные. Остаются дефицит баланса и внешний долг банкиров. Соотношение их - 15 миллиардов и 30 миллиардов - говорит само за себя. Наконец, кредит МВФ в 16 миллиардов долларов дан на затыкание банковской дыры, а не дефицита внешнеторгового баланса и многие считают, что и этого кредита не хватит (впрочем, что тут считать, 30 больше 16-и).

В любом случае возникает вопрос, а как образовался долг в 30 миллиардов и куда эти денежки делись? Я имею в виду, что если бы банки тратили заимствованные за рубежом деньги честно и разумно, то такого долга образоваться не могло бы (и не было бы финансового кризиса). Ведь для чего банк берет кредит? Для того чтобы пустить эти деньги в оборот и, заработав большую сумму, чем взял, долг вернуть да еще остаться с прибылью. 30 миллиардов образовались же не за один заем. Значит, последовательно брались какие-то суммы, каким-то образом профукивались и, когда приходил срок погашения кредита, брались еще большие кредиты в других местах для того, чтобы и погасить долг и опять профукать разницу. И так повторялось много раз, пока не произошел мировой финансовый кризис и перезанять в очередной раз деньги для выплаты теперь уже огромного долга стало невозможно. (Последнее и не скрывается, открыто провозглашается, что банки не могут перезанять для выплаты по долгам. А вот почему они должны перезанимать, вместо того чтобы расплачиваться заработанными на обороте кредита деньгами, никто не спрашивает). И тогда наступает обвал украинской экономики, потому что предприятия не могут взять кредитов в коммерческих банках. И тогда государство берет долг у МВФ 16 миллиардов долларов и скармливает его этим самым банкам, но они все равно не кредитуют промышленность, а вместо этого скупают доллары, чтобы погасить свои долги (хотя понятно, что и 16 миллиардов им не хватит для этого). И тогда гривна девальвирует вдвое и "имеем то, что имеем". И после всего выступает Яценюк, весь в белом, и говорит: "Ребята, давайте не будем выяснять, кто больше виноват в том, что мы сидим в этом самом месте, а будем дружно искать выход из положения".

Но пардон, блин, пардон! Для того чтобы лечить болезнь надо поставить сначала правильный диагноз. Ведь если мы будем вливать денежки в банки, которые перед этим профукали миллиарды, то они могут профукать и вливаемые деньги, а долг все равно не вернут. Кстати, заявление Тимошенко о том, часть транша, выданного МВФ и переданного банкам (если не весь), они уже профукали, говорит в пользу этого. Поэтому надо обязательно выяснить, как этот долг образовался. Вообще-то это выяснение должны делать следственные органы. Но попробуем проанализировать ту информацию, что имеется.

Как в принципе мог образоваться этот долг? Я вижу только две возможности: Либо банки осуществляли безрассудно рискованное кредитование и их должники систематически разорялись и не возвращали им кредитов, либо банки, точнее хозяева банков, просто крали эти деньги в надежде то ли на то, что до бесконечности смогут перезанимать за рубежом (зарубеж велик), то ли на то, что правительство погасит их долги, когда наступит момент, вроде сегодняшнего, то ли в надежде просто сбежать в критический момент. Поскольку, как сказано выше, долг в 30 миллиардов не мог образоваться в одно мгновенье, а накапливался в течение ряда лет, то вариант головотяпства практически отпадает. По головотяпству могли один раз проколоться на рискованных кредитах, ну второй раз, ну от силы третий, но не тяпать же головой об стену год за годом, влезая в совершенно фантастические долги. Остается только воровство. Выяснять, как оно осуществлялось, опять же дело следственных органов. Но опять же можно сделать предположение.

Хорошо известна широко распространенная Украине схема создания липовых фирм, в которые перекачиваются деньги основной фирмы, откуда они поступают в карман хозяина этой основной фирмы. После чего липовая фирма исчезает. В случае с банками эта схема предельно упрощается. А именно, банк просто дает кредит липовой фирме, созданной его хозяином, та передает деньги хозяину и исчезает, хозяин остается при деньгах, банк - при законно выглядящих долгах (риск кредитования), а государство в соответствующем месте.

Вот такая себе сэляви, на фон которой все, чем занимаются сегодня наши политики, выглядит просто суетой.

Экономика и единый метод обоснования научных теорий.

10.4.11


На днях получил из Института Нового Экономического Мышления (Institute of New Economic Thinking - INET), основанного Джорджем Соросом, следующее письмо (привожу его русский перевод):

Привет Александр!

В получившей последнее время широкую огласку игре Jeopardy, два величайших в прошлом чемпиона были биты Уотсоном, компьютером IBM, чей интеллект основан на алгоритмах. Это было воспринято как очередной пример того, как программное обеспечение может превзойти человека.

В последнем INET интервью, Amar Bhidé, автор новой книги "Призыв к здравому смыслу" (A Call for Judgment) оспаривает это представление, приводя аргументацию в пользу превосходства здравого смысла над математическими алгоритмами - по крайней мере, когда речь идет об экономике и принятии решений в финансовой сфере.

Bhidé, профессор флетчеровской школы международного бизнеса, права и дипломатии, критикует тенденцию, имеющую место во многих кругах, полагаться на математические модели для принятия инвестиционных решений. Он утверждает, что чрезмерное увлечение моделями, которые имеют тенденцию к обобщению и упрощению, способствовало глобальному финансовому кризису 2008 года и последующей Великой рецессии. Bhidé приводит веские аргументы в пользу того, что принимающие экономические решения должны (вместо того чтобы пользоваться математическими моделями) погрузиться в детали отдельных случаев и взвешивать много различных факторов, для того чтобы их решения больше соответствовали сложности реального мира.

Bhidé также утверждает, что государственные регулирующие органы должны применять аналогичный подход. К сожалению, многие из сегодняшних руководителей экономики вышли из тех же академических экономических школ, которые продвигали подход, основанный на математических моделях, и были причастны к ошибочному анализу и основанных на нем решениях, приведших к кризису.

Вы можете ознакомиться с полной версией интервью на видео. Мы также приглашаем вас зайти на Q & А форум и дать ваш ответ или оспорить ответы других авторов на наш вопрос:

Где правильный баланс между использованием суждений, основанных на здравом смысле и - на математических моделях в регулировании финансов и экономики?


С уважением,


B. J. Гринспен

Заместитель исполнительного директора



А вот мой ответ на этот вопрос, который я разместил на упомянутом форуме (даю русский перевод):

Постановка упомянутого вопроса является не корректной и свидетельствует о глубоком непонимании не только сути математической модели, но сути научной теории вообще, ее связи с действительностью и особенно границ применимости теории или модели. Между математической моделью и суждением, основанном на здравом смысле, нет принципиальной разницы. Математическая модель есть ни что иное как обобщенное и формализованное суждение, основанное на здравом смысле. "Обобщенное" это значит, что оно относится не к конкретному случаю, а к некоторому типу или классу случаев. Использование математических моделей может приводить к ошибкам типа тех, которые были причиной финансового кризиса 2008 года, не потому что математические модели хуже суждений, основанных на здравом смысле, а потому что в данном случае эти модели применялись за пределами их применимости, т. е. для случаев, обстоятельств, которые не соответствовали, не совпадали с тем типом случаев, для которых эти модели создавались.

Почему машина Watson победила чемпионов? Потому что правила игры Jeopardy или, например, шахмат и прочие обстоятельства этих игр неизменны и, следовательно, алгоритм, по которому работает Watson, составленный именно для этих правил и обстоятельств, всегда будет применяться корректно и давать правильный результат. А правила экономической игры и ее обстоятельства (равно как и в случае других задач реальной жизни) непрерывно изменяются. Поэтому здесь применение математической модели может приводить к ошибкам, а суждение, основанное на здравом смысле, может дать правильный результат.

Но такие суждения тоже могут приводить к ошибкам и по любому вопросу, касающемуся не отдельного индивидуума, а многих, мы всегда имеем много разных и даже противоположных таких суждений, они же - экспертные оценки. Как нам знать, на какое из них полагаться? Это особенно важно, когда речь идет о макроэкономике, а не о частной инвестиции.

Решение этой проблемы может быть только одно: нужно научиться определять границы применимости научной теории, математической модели, алгоритма. Это решение дает разработанный мной единый метод обоснования научных теорий, применение которого в экономике было предметом моей заявки на грант в INET. Парадоксально, но предложение ответить на упомянутый вопрос я получил одновременно с отказом мне в получении гранта.

Теперь некоторые пояснения к этому ответу. Во-первых, по поводу гранта. INET выдает гранты на исследования в области макроэкономики, в которых выдвигаются новые идеи, развиваются новые подходы и т. д. Я подавал заявку на грант и вот текст содержательной части заявки (в переводе на русский):

Современная макроэкономика представляет ряд базовых теорий и школ, развивающих эти теории и имеющих более или менее равный статус в ней, таких как кейнсианство, монетаризм, и. д. Это существенно отличает ее от естественных наук и сближает с гуманитарными, в частности, с философией и психологией. В естественных науках, на определенном этапе в конкретной области могут конкурировать между собой ряд гипотез, при осознании и признании того, что "Бог один и истина едина", и что рано или поздно из всех гипотез будет принята или синтезирована одна, которая и будет теорией, адекватно описывающей данную область действительности. И так и происходит.

Конечно, могут происходить и смены уже признанных фундаментальных теорий, описывающих одну и ту же область действительности, как например, смена механики Ньютона эйнштейновской теорией относительности. Но при такой смене нет конкуренции между сменяющими друг друга теориями. Не возникает вопроса, какой теории нам надо следовать, принимая решение в конкретной ситуации. Ясно, что если мы находимся в области действительности, где скорости далеки от скорости света, то можно пользоваться и той и другой теорией. И та и другая дадут результат достаточно близкий к истине. А если скорости близки к скорости света, то приемлемый результат может дать только эйнштейновская теория.

А вот в экономике мы имеем ряд конкурирующих между собой на равных рецептов того, что нам надо делать (чтобы выйти из кризиса, не свалиться в него и т. п.) от разных школ, при отсутствии критериев предпочтительности между ними и при отсутствии гарантии, что следуя одному из них, мы не свалимся в кризис хуже предыдущего.

К этому следует добавить, что и ситуация, имеющая место в естественных науках при смене фундаментальных теорий (Ньютон - Эйнштейн) даже для самих естественных наук не является идеальной, поскольку мы заранее не знаем, когда мы выйдем за пределы применимости предыдущей теории и нужно будет строить новую. Но в естественных науках этот недостаток, по крайней мере, до сих пор, не приводил к серьезным последствиям для общества, тем более для человечества в целом. (Хотя в будущем такие последствия не исключены и скорее ожидаемы). В экономике же применение теории за пределами ее применимости, как правило, ведет к достаточно серьезным последствиям для общества и даже для человечества в целом (речь идет, разумеется, о макроэкономических теориях).

Кроме того экономика отличается от естественных наук, тем, что естественные науки изучают объективно существующую, не нами созданную действительность. Поэтому в них мы выходим за пределы применимости фундаментальной теории, только когда расширяем область исследования. (От макромира переходим в микромир или в космос и т. п.). А это случается очень редко. В экономике (макроэкономике) мы изучаем действительность, которую мы сами и творим и которая поэтому изменяется практически непрерывно. Принимаем ли мы новые налоговые и прочие законы или бюджет, возникают ли новые формы производственных, финансовых, кредитных и т. п. отношений: транснациональные кампании, оффшоры, фьючерсы и т. д., все это изменяет экономическую действительность. И поскольку эти изменения происходят чем дальше, тем с большей скоростью, то и выход той или иной принятой экономической модели за пределы ее применимости, случается в экономике несравненно чаще, чем, скажем, в физике. Вся история экономики дает этому подтверждение.

Во времена господства классической теории Адама Смита и Давида Риккардо (которая на ранней стадии капитализма довольно неплохо "работала") существовало убеждение в среде экономистов, что эта теория не имеет границ своей применимости, и ее применение всегда будет давать положительные результаты. Чтобы разувериться в этом убеждении и понять его ошибочность, человечеству (его экономически развитой части) пришлось пройти через ряд достаточно болезненных кризисов, заканчивая Великой Депрессией 1932-37го годов.

После Великой Депрессии доминирующей теорией в макроэкономике стало кейнсианство, и вновь утвердилась вера в его истинность в неограниченных пределах. В частности в то, что теперь, благодаря применению теории Кейнса больше кризисов не будет. Однако, кризисы, как мы знаем, продолжились, а последний по масштабам превзошел все предыдущие. Вот что пишет о причинах этого кризиса известный американский экономист Френсис Фукуяма в статье в Newsweek (цитирую по памяти):

"Большие идеи рождаются в контексте определенной исторической эпохи. Им редко удается пережить кардинальные перемены в обстановке....Для своего времени рейганизм подходил отлично. Со времен "Нового курса" Франклина Рузвельта в 1930-е годы государственные аппараты по всему миру неуклонно разрастались и разрастались. К 1970-м годам крупные "государства благосостояния" и экономические системы, скованные бюрократическими ограничениями, доказали свою огромную дисфункциональность.....Благодаря революции, которую осуществили Рейган и Тэтчер, стало проще нанимать и увольнять работников.... это подготовило почву для почти тридцати лет экономического роста и возникновения новых секторов типа информационных технологий и генной инженерии.

....Как и все движения, преобразующие общество, рейгановская революция сбилась с дороги..., что и привело к последнему кризису."

Фактически Фукуяма здесь утверждает то, о чем я написал выше, а именно, что причиной кризисов является применение экономических моделей за пределами их применимости, когда экономическая действительность изменилась. Причем речь идет о моделях, которые в начале их применения работали успешно. (Кейнсианская - в эпоху Рузвельта, монетаристская - в эпоху Рейгана и до последнего кризиса). Но Фукуяма говорит это уже после того, как кризис произошел. И ни он, и никто другой не указывает, а как нам узнать еще до того, как произошел кризис, что пора менять экономическую модель и политику. Никто не предложил метода, как определять границы применимости теории, до того, как мы перейдем их и на опыте (печальном) и убедимся, что мы их уже перешли.

Мало того, никто не знает, как это делать не только в экономике, но и в естественных науках, в физике в частности. В опыте Майкельсона физики увидели, что теория Ньютона дошла до границы своей применимости, и после этого была создана теория Эйнштейна, пригодная в более широкой области. Однако метода, как определять заранее границы применимости теории, до того, как на эти границы натолкнулись в опыте, не предложили и физики. Точно также в физике и других естественных науках до сих пор нет метода или критериев, с помощью которых можно было бы четко отделять гипотезу от доказанной, обоснованной теории, гарантирующей истинность ее вводов хоть в какой-то области. Мало того, сегодня в физике господствует мнение, что теория - это просто еще не опровергнутая гипотеза. Нет сегодня в естественных науках и четкой грани между наукой и лженаукой, и в качестве критериев различения предлагаются субъективные оценки, типа числа публикаций в авторитетных журналах.

Наконец, сам метод обоснования научных теорий, хоть он и выработан в процессе развития естественных наук, физики, прежде всего, но до сих пор не представлен эксплицитно, и существует лишь на уровне стереотипа естественно научного мышления. А в гуманитарных науках, в философии и в экономике он вообще не ведом. Мало того, в философии, в эпистемологии и теории познания господствует сегодня школа пост позитивистов (Куайн, Кун, Фейерабенд, Поппер, Лакатос), которая отрицает вообще наличие у науки единого метода обоснования ее теорий.

Эта ситуация тем более имеет место в экономике (макроэкономике). Только здесь, в силу той роли, которую экономика играет в жизни общества, вред от этого гораздо больший. В частности, правительства, вместо того чтобы опираться на выводы, обоснованные в принятой всеми экономической теории, опираются на мнение экспертов, которые, как это хорошо известно, у разных групп экспертов разнятся до противоположности.

На основе моей теории познания (Неорационализм, Киев, 1992, часть 1) я опроверг аргументы пост позитивистов и разработал единый метод обоснования научных теорий (Философские исследования, Љ3,2000; Љ1, 2001; Љ2, 2002, Философия физики. Актуальные проблемы//М.: ЛЕНАНД 2010 и др.). Он остается неизменным при всех сменах фундаментальных теорий, при которых меняются базовые понятия и выводы. Именно этот метод дает науке ее особый эпистемологический статус и из него вытекают критерии, отличающие науку от не науки, лженауки и т. д. Как сказано выше, этот метод выработан в процессе развития естественных наук, физики, прежде всего, но до сих пор он существовал лишь на уровне стереотипа естественнонаучного мышления. Я сформулировал его и представил эксплицитно и показал, что научная теория, обоснованная по единому методу, обеспечивает однозначность своих понятий и выводов и гарантирует истинность этих выводов (с заданной точностью и вероятностью) в области действительности, для которой имеет место привязка понятий к опыту. При этом уточнена разница между теорией и гипотезой, что важно и для физики, но особенно важно для экономики, где эта разница оказалась совершенно размыта. А эта размытость имеет важные последствия для общества и всего человечества, так как зачастую со ссылкой на теорию, которая на самом деле является лишь гипотезой, нас убеждают в безопасности того или иного развития или проекта и у общества нет инструмента, чтобы разобраться в истинности соответствующих аргументов. Единый метод обоснования позволяет также установить границы надежного применения теории, что, как было показано выше, особенно важно для экономики.

Я показал также, что единый метод обоснования может употребляться не только в сфере естественных наук, но и с соответствующей адаптацией в сфере гуманитарной и в философии, где он до сих пор не был ведом даже на уровне стереотипа мышления. Он может применяться и в экономике.

Цель предлагаемого проекта - применение единого метода обоснования в макроэкономике, в частности, установление границ применимости макроэкономических моделей.

Как я уже сказал, моя заявка на грант была отвергнута и уведомление об этом я получил в тот же день, что и выше цитированное письмо с вопросом. Под каким предлогом отвергнута? Под очень простым: было много заявок в номинации макроэкономика и моя на сей раз не прошла. Что же получается?

Получается, что в мировой экономике существует архиважная проблема, которая осознается и руководством INET. Куда уж важней! Сами пишут, что последний мировой финансовый кризис случился из-за применения инвесторами (ну и банками и правительствами, замечу) математических моделей. И не они одни об этом пишут. Кстати, математические модели - это математически формализованные теории. И еще, кстати, никто не стал бы повсеместно применять именно эти теории (ведь есть много конкурирующих), если бы они предварительно не прошли апробацию опытом. Т. е. вот работали, работали успешно эти теории - модели, стали применяться повсеместно и потом бац - мировой финансовый кризис, как раз из-за их применения. И как пишет Bhidé, кризис - потому, что эти модели не учитывали конкретных обстоятельств. Получается, что до этого, когда успешно применялись, они учитывали обстоятельства, а теперь вдруг ни с того, ни с сего перестали учитывать. Можно ли это объяснить иначе, как тем, что изменились обстоятельства. И что те, кто применял эти модели, не ведали о том, что у них есть границы применимости, и тем более о том, где именно проходят эти границы. Я как раз и пишу об этом в своей заявке на грант и пишу, что эти границы позволяет установить разработанный мной единый метод обоснования научных теорий, и я предлагаю применить его в экономике. И что же? А вот, говорят, подождет твоя заявочка, у нас есть поважнее (хотел бы я знать, какие это поважнее). И тут же, в тот же день, присылают мне другое письмо, в котором спрашивают, а не знаю ли я, как решить эту самую проблему, решение которой я им предлагал в заявке на грант, которую они прямо перед этим отвергли.

Эта история с INET хорошо вписывается в общую картину моих попыток добиться широкого обсуждения и признания единого метода обоснования (и в целом моей философии и макроэкономики). Об этих попытках я писал во многих статьях, здесь приведу лишь перечень основных из них.

Цикл моих статей по единому методу, который редактор журнала "Вопросы философии" В. Лекторский собирался опубликовать в нем еще лет 15 назад, так и не вышел там из-за противодействия директора московского Института Философии В. Степина. Последний является автором теории трех периодов в развитии физики (классический, не классический и пост не классический), каждый со своим методом обоснования, (что противоречит единому методу обоснования) и вместо того, чтобы публично спорить со мной (или публично же признать мою правоту), он предпочел прибегнуть к административным методам "не пущания". (Смотри статью "Полемика с профессором Смирновым").

В киевском Институте Философии я так и не смог сделать сообщения по единому методу обоснования (хотя до этого я трижды делал там сообщения по разным другим вопросам). Не помогли даже мои обращения по этому поводу ни к Президиуму Академии Наук, ни к Президенту Украины. В частности из администрации Президента мое письмо переправили в Академию Наук, а оттуда - во все тот же Институт Философии, откуда я получил издевательский ответ за подписью заместителя директора Института А. Колодного. Суть ответа - у нас демократия, Президент - нам не указ. (А я не просил президента указать принять единый метод, просил посодействовать его обсуждению). И вообще, "пишите, Шура, пишите", публикуйтесь и ждите, пока Вас заметят. Мы, кстати, с интересом следим за Вашими писаниями.

Замечу, что в философских журналах Украины меня не публиковали ни до, ни после этого, мертво (хотя в Москве я все же опубликовал ряд философских статей, несмотря на сопротивление Степина). Но до этого я публиковался довольно неплохо в наиболее интеллектуальных украинских газетах ("Зеркало недели", "День" и др.), статьи публицистические, но с философским подтекстом. После этого - как отрубило и я не смог с тех пор опубликовать ни одной статьи в украинских газетах, несмотря на многочисленные попытки. Вот такое себе "пишите, Шура"!

С украинской Академией Наук была еще история, когда я обратился к Президенту ее Б. Патону с предложением рассмотреть мою макроэкономическую теорию и в частности работу "Формула бескризисного развития экономики" (после безуспешных попыток добиться обсуждения ее хотя бы в одном из экономических институтов). Получил безграмотный ответ за подписью какого-то кандидата экономических наук, в котором моя формула опровергалась со ссылкой на "Парето оптимальность", которая никакого отношения к рассматриваемой проблеме не имела. Написал еще раз в Академию с объяснением, почему рецензия кандидата никуда не годится, но больше ответа не получал. Кто прав в этом споре и насколько важен предмет спора, пусть читатель судит, посмотрев мою статью "Полемика с украинской Академией Наук".

В октябре прошлого года я принимал участие во Всемирном Философском Форуме под эгидой ЮНЕСКО в Афинах. Был членом программного комитета этого Форума. На сайте Форума (http://wpf.unesko-tlee.org) представлено 5 моих работ, больше чем у любого другого участника Форума. Форум был посвящен глобальному кризису человечества и поиску путей выхода из него и, прежде всего, новых больших философских идей. На Форуме со всей очевидностью вырисовалось отсутствие общего языка у современных философов, не позволяющее им договориться до чего-нибудь, кроме пустых призывов "дружить домами", т. е. призывов к свободе, справедливости, морали и т. п., при полной неопределенности этих понятий и возможности каждому понимать их, как он хочет. О том что ситуация в современной философии именно такова, я думаю, хорошо известно каждому, кто мало-мальски ориентируется в происходящем в ней. Тем, кто не очень ориентируется, могу предложить просто почитать статьи на сайте этого Форума и, наконец, две мои статьи ("Комментарий к статье Л. Баевой" и "Комментарий к статье П. Николополуса"), в которых я разбираю работы из числа, кстати, лучших, представленных на Форуме.

В своих выступлениях на Форуме я постоянно подчеркивал эту проблему и объяснял, что решение ее дает только разработанный мной единый метод обоснования, частью которого является моя теория понятий и который дает этот самый общий язык и для философии тоже. Меня слушали, аплодировали, но никакой содержательной реакции не было. Несмотря на мое предложение и настояния, чтобы упоминание о едином методе обоснования было включено в резолюцию Форума, руководство Форума этого не сделало. Я написал об этом письмо двум руководителям соответствующих отделов ЮНЕСКО, трижды повторил его отправку, ответа не получил. Превратил это письмо в "Открытое письмо ЮНЕСКО", разместил его в интернете, реакция - ноль.

Существует еще ряд проблем исключительной важности, широко обсуждаемых сегодня в среде научной, философской и в обычных СМИ, решение которых невозможно без применения единого метода обоснования научных теорий. Отсутствие общего языка характеризует не только философию, но и прочие гуманитарные науки, в частности теоретическую социологию, психологию и др. Отсутствие четких критериев, отделяющих науку от лженауки, еще более усугубляет эту проблему, снижая эффективность науки в целом, а не только гуманитарной. Гуманитарную же науку, особенно философию и теоретическую социологию отсутствие общего языка в сочетании с отсутствием критериев научности превращает просто в бесконечную пустую болтовню. Это при том что решение многих проблем, нависших сегодня над человечеством, лежит именно в этой плоскости, а не в плоскости научно-технической (Смотри мою статью "Новое Просвещение"). Отсутствие четких критериев, оделяющих науку от не науки, снижает и эффективность образования, особенно университетского. Эти критерии дает опять же только единый метод обоснования научных теорий.

Целый ряд маститых ученых, политических и общественных деятелей делают себе карьеры на болтовне об этих проблемах без того, чтобы продвинуть их решение хотя бы на шаг. Но когда я обращаюсь к ним, объясняя, что решение этих проблем невозможно без признания и применения единого метода обоснования, они, опустив голову, молчат. Пусть читатель судит о том, кто из нас прав, по таким статьям, как "Наука академическая, альтернативная, лженаука и эпистемология", "Проблема науки - лженауки на примере социологии", "Открытое письмо участникам круглого стола "Кризис университетского образования в России"" и другие. Никто из маститых, делающих себе карьеру на якобы решении этих проблем, к кому я обращался по этому поводу, мне не ответил, и ни одна из упомянутых статей нигде не была опубликована.

Подведу резюме. Создается впечатление, что наука, особенно гуманитарная, философия в частности, давно перестала быть храмом служения истине и благу человечества (настолько, что даже употреблять такие термины всерьез как-то неудобно), а превратилась в "поле чудес в стране дураков", где корпорация циничных и жадных "котов" и "лис" от науки добывает свой хлеб насущный нечестными способами, наплевав и на истину и на благо человечества. А того, кто может пролить свет на это "темное царство", корпорация рассматривает, как своего заклятого врага и ополчается на него всей своей мощью. Единый метод обоснования потому и вызывает такое бешеное сопротивление, что дает четкие критерии, отделяющие настоящую науку от всякого псевдо и тем самым проливает свет на это "темное царство".

Риски в экономике капитализма и социализма

25.3.18

Любое экономическое действие может быть успешным и неуспешным и в этом смысле несет риск. Но с точки зрения воздействия на экономическую систему, в которой осуществляется это действие, есть существенная разница между капиталистической и социалистической экономикой. Для удобства сравнения я буду рассматривать идеальные модели той и другой. Под идеальной капиталистической экономикой я буду понимать такую, в которой отсутствуют государственные предприятия, все предприятия частные, нет государственного вмешательства в экономику, нет монополий, т.е. имеет место идеально конкурентная среда. Под идеально социалистической экономикой я имею в виду полное отсутствие частной собственности на средства производства и тотальное планирование. Директор идеально социалистического предприятия назначается государством и перед ним отвечает за свою деятельность. Самостоятельная экономическая инициатива разрешена ему в ограниченных пределах. За этими пределами он может выдвигать предложения, разрешение и финансирование которых зависит от соответствующих государственных органов. Понятно, что реальные капиталистическая и социалистическая экономики, имевшие и имеющие место в разных странах в разные времена, отличаются от идеальных больше или меньше, вплоть до возможности разного рода смешений. Но, как всегда в науке, нам важно понять разницу между идеальными моделями, чтобы потом можно было перейти к оценке конкретных реальных.

Как отражаются риски на функционировании этих идеальных экономик?

В идеально капиталистической экономике в случае удачного риска выигрывает, прежде всего, сам предприниматель. Но не только. Существенно выигрывает и все общество. Если он запустил в производство более качественный товар или более дешевый, то это заставляет и всех его конкурентов улучшать качество или снижать цены, что идет на благо всем. А если он рискнул неудачно, то проигрывает только он сам. Конечно, если он вынужден в результате неудачного риска закрыть предприятие, то его рабочие останутся без работы. Но поскольку он не монополист, то это - локальное возмущение в системе и на системе в целом оно не отразится. К тому же в условиях идеальной конкуренции его рабочие найдут себе аналогичную работу у других предпринимателей.

Теперь представим себе, что инициативу проявил директор социалистического предприятия. Ну, скажем, предложил новую технологию в вышестоящие инстанции, обосновал, там поверили, разрешили и профинансировали. Или эту новую технологию предложил изобретатель и наверху ее приняли и решили строить новый завод. Если риск оказался удачным, то в выигрыше, тоже, безусловно, будет система в целом. В большем или в меньшем выигрыше по сравнению с капитализмом?

На первый взгляд кажется очевидным, что у социалистического общества выигрыш от удачного риска будет больше, чем при капитализме. Больше за счет доли частного предпринимателя в этом выигрыше. (Социалистический директор в лучшем случае получит премию, которой в сравнении с прибылью предпринимателя можно пренебречь). На самом деле ситуация сложней и вывод не так однозначен, как кажется на первый взгляд. Во-первых, капиталист лишь в частном и редком случае проест всю прибыль. В норме же он часть прибыли потратит на инвестиции в свой бизнес или вложит в банк, откуда они поступят на инвестиции других предпринимателей. С чисто экономической точки зрения (отвлекаясь от вопроса справедливости, эксплуатации и т.п.) это не отличается от того, что социалистическое государство, забрав эту прибыль себе, пустит ее часть на инвестиции. Во-вторых, часть выигрыша от удачного риска при социализме съедает содержание того аппарата, который принимает предложения от директоров и изобретателей, обсуждает их, принимает решения, финансирует и проверяет исполнение. И этот аппарат имеет свойство разрастаться, бюрократизироваться, терять эффективность и поглощать все большую часть прибыли от удачных рисков. И на определенном этапе эта часть может превзойти долю прибыли капиталиста, которую он пускает на свое потребление.

Ну а как выглядит наше сравнение в случае неудачного риска? Как сказано, при капитализме в случае неудачного риска страдает практически только сам капиталист. При социализме страдает все общество, вся экономическая система в целом.

Из этого рассмотрения следует, что социалистическая экономика может иметь преимущество перед капиталистической в этом отношении, только если она еще не сильно забюрократизирована, а в руководящих ее органах всех уровней сидят люди, преданные интересам государства и общества и не уступающие в экономической и технической грамотности капиталистам и их наемным менеджерам.

Что касается грамотности, то она не связана напрямую со строем, а зависит от уровня науки и образования в стране. А вот, что касается мотивации и преданности интересам дела, то тут сравнение уместно продолжить.

Преданность капиталиста интересам дела имеет место автоматически, поскольку интерес дела и его личный интерес совпадают. А вот преданность бюрократа интересам дела зависит от его идеализма: патриотизма, веры в идею, которой он служит, веры в Бога, или от страха перед наказанием за нерадивость. Вера в Бога была мощным мотиватором преданности делу в эпоху средневековья, когда население было тотально и искренне религиозно и вера не была ослаблена развитием науки. Сегодня вера в Бога может давать эффект лишь в частных случаях и уж точно она не играла существенной роли в экономике реальных, существовавших в истории социалистических государств, начиная с Советского Союза. Патриотизм может реально играть роль мотиватора, но в социалистических государствах и, прежде всего в Союзе, патриотизм невозможно оторвать от веры в социалистическую идею (в массовых проявлениях). Таким образом, реальные мотиваторы преданности делу при социализме - это либо вера в идею, либо страх.

Оставим пока в стороне вопрос, может ли в принципе до бесконечности продолжаться вера большинства общества в социализм и рассмотрим, что произошло в этом отношении в Советском Союзе.

У меня лично не вызывает сомнения, что на начальном этапе существования советского социализма, вера большинства населения в идею была огромна и именно это сыграло решающую роль в успешном развитии советской экономики, опережавшей на том этапе по темпам западную. Подчеркну, что это не совсем то, чтоб не сказать совсем не то, что предполагал К. Маркс. К. Маркс предсказывал увеличение производительности труда рабочих при социализме, потому что, став хозяевами средств производства, они получат больше мотивации трудится честно, чем при капитализме, где хозяином этих средств является капиталист. Конечно, и это сыграло свою роль в первоначальном успехе советского социализма. Хотя, на самом деле, хозяевами средств производства советские рабочие не были и на том этапе, тем более в дальнейшем. Но на том этапе они в это верили. Но главную роль в этом успехе сыграла, конечно, вера в идею на том этапе советских директоров, инженеров и всех тех, кто принимал решения в экономике, а не был их простым исполнителем. Т.е. тех, кто был ответственен за экономические риски. Вообще, преувеличение роли пролетариата в экономическом процессе - это главная ошибка марксизма, что стало особенно очевидным сегодня благодаря развитию науки, автоматизации, роботизации и т.д.

Но с середины 30-х годов Сталин, который к тому времени укрепил свою личную власть в стране, стал постепенно с помощью внутреннего террора замещать преданность делу, основанную на вере в идею, преданностью, основанной на страхе наказания. Сегодня распространяется точка зрения, что это была вынужденная мера, без чего Советский Союз не победил бы в войне. У меня не вызывает сомнения, что и экономический успех первого периода советской власти, и победу в войне обеспечила все еще не истребленная вера в социализм советских людей и в частности тех, кто принимал решения и брал риски в экономике и на войне. Что же касается сталинского "госужаса", то, в конечном счете, он все же победил мотивацию, основанную на вере в социализм, что привело к тотальному апофигизму, развалу экономики и развалу самого Союза. Правда, свою роль в этом сыграли и принципиальные ошибки марксизма, в частности то обстоятельство, что рабочие так и не стали действительными хозяевами средств производства и не могли ими стать в принципе. Из чего следует, что и без Сталина вера в социализм не могла продолжаться до бесконечности. Но без Сталина развитие событий было бы не столь драматичным, Союз, скорее всего, не развалился бы, не было бы бросания из крайности в крайность: от лагерного социализма в дикий уголовно-олигархический капитализм. Что именно было бы сейчас сказать сложно, но ясно, что тот поиск новых путей развития, перед которым Россия стоит сегодня, начался бы на 100 лет раньше и в более благоприятных условиях.

Раз уж зашла речь о новых путях развития, то хочу заметить, что из выше проделанного сравнения капиталистической и социалистической экономик отнюдь не следует вывод, что капитализм, тем более конкретный, нынешний, постмодернистский, неолиберальный, во всем предпочтительнее социализма в любом его виде. Сравнение было чисто экономическое, но, как сказано, "Не хлебом единым". А какое еще может быть сравнение?

Еще может быть сравнение по качеству людей и человеческих отношений, по духовности, душевности, по цветению любви и дружбы в обществе и отражающему их искусству. Такое сравнение делать труднее, чем экономическое, поскольку тут нет инструментов измерения, нет количественных оценок типа ВВП на душу населения, минимальная заработная плата и т.п. К тому же в человеческом отношении люди сильно разнятся между собой внутри любого общества, на качество отношений влияет не только строй, но и много других факторов, например, национальный характер или различные модные веяния, навеянные модными же философиями. ("Дорогая, ты слышала, опять стало модно выходить замуж девственницей?" - "Ах, дорогая, за этой модой не угонишься"). И т.д. Трудностью такого сравнения, а также накалом страстей во взаимной контрпропаганде сторонников капитализма и социализма, объясняется крайнее расхождение в оценках в этой области. Сторонники социализма, отправляясь от нынешнего состояния западного общества и выбирая в нем только самое негативное в этом смысле, рисуют капиталистическое общество, как таковое, как стадо бандерлогов и извращенцев, сидящих на деревьях и плюющих друг в друга. И справедливо приводят в подтверждение картинки сексуальных скандалов и прочей блевотины на современном Западе. Я и сам рисую эту картину без малого уже 40 лет, и собрал эти зарисовки в книге "Новая ментальность" (Ridero.ru). (Чем пробуждал и пробуждаю против себя гнев и нападки нео либералов).

А сторонники капитализма напирают на сталинский Гулаг с его нечеловеческими отношениями и на поздне советское стукачество, подлизывание к начальству и "Я начальник - ты дурак", представляя это как атрибуты социализма как такового. И тоже отнюдь не высосали это из пальца, и опять же я и сам писал об этом не раз и снискал за это ненависть поклонников Сталина и сильной руки.

При этом одни забывают, что капитализм был и до сексуальной революции, модернизма с постмодернизмом и неолиберализма. И что были такие замечательные писатели как Джек Лондон, Марк Твен, О Генри, Хемингуей и еще многие, которые тоже не из пальца высосали образы людей капиталистического общества и отношений между ними, отнюдь не сводящиеся к погоне за чистоганом и скотству бандерлогов. А другие забывают тот необычайный всплеск и расцвет чисто человеческих чувств и отношений в ранний период советской власти, который запечатлело советское искусство. А тот, кто помнит своих родителей или дедов, порожденных той эпохой, знает, что советское искусство не придумало все это на голом месте. Было, конечно, много и придуманного холуями от искусства, зарабатывающими себе на хлеб с маслом угождением властям. Но тот, у кого развито эстетическое чувство, отличит фуфло от правдивого изображения настоящей жизни. И даже на фотографиях людей той эпохи виден ее высокий дух. (Как это никому в голову не пришло сделать сравнительную галерею советских вождей раннего и позднего периодов).

Но, конечно, такой способ сравнения содержит элементы субъективности и только на этом основании установить превосходство одного строя перед другим в смысле человеческих отношений трудно. Но с другой стороны ясно, что деньги при капитализме, в любой его ипостаси, играют несравненно большую роль, чем при социализме даже перезрелого периода. И что погоня за деньгами не может не портить человеческие отношения в целом. И хотя в любом обществе находятся люди, способные противостоять любым соблазнам, но это не отменяет действия этих соблазнов на основную массу людей. Из этих соображений преимущество в этом отношении при прочих равных будет за социализмом.

Таким образом, выбор дальнейшего пути зависит от того, что мы предпочитаем: быть богатыми материально, но бедными духовно и душевно или наоборот? Можно, конечно, пытаться по возможности совмещать то и другое. Можно, например, беря за основу капитализм, строить так называемое социальное государство, поднимая уровень минимальной заработной платы и пенсий, и с помощью налогов не допускать чрезмерной разницы доходов в обществе. Можно законодательно запретить сексуальные извращения, проституцию и порнуху. Можно с помощью государственного финансирования поддерживать настоящее высокое искусство. И т.п.

Можно, беря за основу социализм, пытаться расширить экономическую инициативу граждан с помощью НЕПа и тому подобных приемов. Можно пытаться сделать конвергенцию по Сахарову (хотя кроме названия никакой конкретной модели конвергенции, как по мне, Сахаров не построил). Можно делать конвергенцию по-китайски, называя ее китайским социализмом (хотя, как по мне, это все-таки капитализм, но с китайскими глазами).

Единственное, чего не надо делать, это врать себе и другим, что экономически социализм не проиграл капитализму и что сталинская экономика - это путь в светлое будущее человечества. Ну, или врать себе и другим, что нынешний юродивый западный гуманизм - это и есть вершина эволюции человеческих отношений на планете.

Проблема мировой валюты в контексте проекта Initiative Q

16.01.19


Главный недостаток доллара как мировой валюты состоит в том, что он по совместительству является национальной валютой конкретной страны, а именно США, и власти этой страны могут печатать его в неограниченных количествах для покрытия нужд своего бюджета, грабя при этом всех держателей долларов во всем мире, а не только граждан своей страны. Причем граждане США получают компенсацию за это их ограбление, поскольку, по крайней мере, часть эмитированных денег идет на повышение зарплат бюджетникам или на инвестиции в экономику с созданием новых рабочих мест. А граждане прочих стран грабятся в чистом виде без всякой компенсации, что, конечно, ни этим гражданам, ни их странам не нравится. Если быть точнее, то нужно признать, что даже США не могут печатать доллары в неограниченном количестве, поточу что даже у них это будет приводить к инфляции. Но благодаря тому, что доллар является мировой валютой, инфляция от эмиссии доллара в США при прочих равных несравненно меньше, чем инфляция в любой другой стране при печатании ее национальной валюты в соизмеримых количествах. Т.е. ограбление Штатами всех прочих стран из-за особого положения доллара среди мировых валют все равно имеет место. Поэтому давно уже идут разговоры о необходимости новой мировой валюты со всеми нынешними функциями доллара, но не являющейся национальной валютой конкретной страны и не дающей никакой стране преимуществ перед другими. Однако никому до сих пор не удалось предложить такую новую мировую валюту.

И вот недавно некая группа людей не только выступила с такой идеей, но и ничтоже сумняшеся приступила к ее осуществлению, не обременяя себя заботой о таких мелочах как согласие с этой идей человечества в лице ООН или других международных организаций, равно как и отдельных народов в лице их правительств. Идею эту, а точнее это уже предприятие по ее осуществлению, они назвали Initiative Q (Q здесь это и есть название будущей мировой, электронной, заметим, валюты) и желающие могут с ней ознакомиться в деталях по адресу: https://initiativeq.com/knowledge/economic-model

К этой инициативе сразу возникает тьма вопросов: сможет ли Q стать действительно мировой валютой, т.е. выполнять все те функции, которые сегодня выполняет доллар и насколь успешно, чем Q лучше биткоина и других криптовалют или существующих уже проектов мировой валюты и т.д. На все эти вопросы инициаторы Q дают свои ответы в упомянутом источнике и автор этой статьи, не углубляясь до упора в их аргументы, а, так сказать, в первом приближении, готов эти их аргументы принять. Но один аспект Инициативы Q z хочу исследовать ниже детально, а именно претензию инициаторов на то, что Инициатива - идеалистическое предприятие, имеющее целью благо всего человечества, а не обогащение самих инициаторов.

На чем основана эта их претензия? Прежде всего, на данном этапе идет бесплатная раздача этих Q всем желающим присоединиться к проекту. Т.е. присоединившийся к инициативе Q в отличие от присоединяющихся ко многим другим валютным проектам, ничем не рискует, по крайней мере, финансово. Ну, может потратить зря какой-то кусок своего времени, но воистину небольшой. Это, безусловно, даже если не идеализм (совсем на идеализм это не тянет, потому что пока что эти Q не имеют реальной стоимости, и на них пока ничего не приобретешь), то, во всяком случае, не обман и не грабительство.

Гораздо деликатнее выглядит другой момент. А именно, кто будет эмитировать эти Q после того, как они обретут реальную ценность, и на них можно будет покупать реальные товары и обменивать их на другую валюту? Чисто технически эта возможность будет только у самих инициаторов. Тогда кто ж им помешает эмитировать эти Q для своего личного обогащения, сколько душа пожелает, и в предположении, что Q станет единственной мировой валютой, стать фактически финансовыми хозяевами мира и, образно говоря, положить всех в свой карман? Правда, у нас нет оснований сомневаться в благородстве намерений зачинателей инициативы, тем более, что один из них уже доказал свою честность, будучи автором Pay Pal - прекрасного международного платежного инструмента, к которому ни у кого нет претензий. Но как говорится, благими намерениями дорога в ад вымощена. Слишком велик в данном случае соблазн, причем соблазн не только для самих инициаторов, но и для разных сил в мире, прибрать эту инициативу к своим рукам. Но тут инициаторы Q приготовили нам сюрприз. Эмитировать эти Q в дальнейшем будут, конечно, сами организаторы проекта, но не сколько душа пожелает, а по решению и под наблюдением комитета, избранного участниками проекта, т.е. теми, кто на начальном этапе получит бесплатные Q и будет привлекать новых участников. Ну и, естественно, эмитироваться они будут только для нужд денежного обращения по мере роста в мире объема товаров и услуг.

На первый взгляд это выглядит приличненько и пристойненько, и демократично. Но, как сказал Черчиль, демократия - это очень плохой строй, только лучшего никто не придумал. Для нас здесь важна первая половина этой знаменитой фразы, которую, перефразируя, можно сформулировать так: демократия - не панацея от всех бед и недостаточно просто провозгласить выборность чего-нибудь, чтобы это что-нибудь дало нам ожидаемый результат. Наоборот, скорей всего при таком примитивном подходе мы придем к результату прямо противоположному. В данном случае - как раз к такому, которого мы хотим избежать.

Действительно, если мы оглядимся вокруг, то увидим, что реально существующие и более-менее успешные демократии ведут непрерывную борьбу за усовершенствование, если можно так выразиться, демократичности демократии или хотя бы сохранение ее эффективности в условиях непрерывного энтропийного процесса, разрушающего эффективность этой самой демократии, как и любой иной формы организации человеческих сообществ. В частности принимаются и совершенствуются законы и создаются институты, предназначенные для предотвращения фальсификации выборов, возможности манипулирования избирателями и т.д. Одним из важнейших институтов, без которого выборы в большой стране становятся просто бессмысленными, являются СМИ, которые обеспечивают избирателей информацией о потенциальных избранниках. Не имея такой информации, избиратели не могут делать сознательный выбор и, следовательно, выборы теряют смысл. Не менее важна также структурированность общества: наличие в нем партий, общественных организаций, структур власти и т.п., принимая участие в деятельности которых, потенциальные кандидаты могут себя проявить, что является главным объективным основанием для предпочтения избирателями одних кандидатов перед другими.

Но и при наличии всего этого, мы видим, что эффективность избирательной системы в современных развитых демократиях не слишком высока и постоянно подвергается все новым угрозам. Не случайно сегодня в Америке и Европе столько разговоров о вмешательстве в их выборы русских, да и не только. А уж, что касается молодых демократий, типа украинской, то здесь избиратели начинают стонать по поводу неудачи своего выбора на другой день после формирования новой власти, а во власть с каждыми новыми выборами рвутся все более странные личности. Принимая это во внимание, можно представить себе, какова будет эффективность выборов членов комитета по наблюдению за эмиссионной деятельностью Initiative Q при том, что миллионы выборщиков разбросаны по всем странам мира, не связаны между собой никакой деятельностью, никак не структурированы и не обладают никакими собственными СМИ. И при том, что в этом мире есть государства, включая великие, союзы и организации этих государств и могущественнейшие международные корпорации, которые решительно не могут быть равнодушны к появлению проекта новой мировой валюты, реализуемого некими никому ранее не известными гражданами, ни у кого не спросясь. И в руках у этих государств, союзов и корпораций есть могущественнейшие СМИ, финансовые возможности и прочие легальные и нелегальные инструменты воздействия, как на массы избирателей оного комитета, так и на самих инициаторов Initiative Q. Представить себе, что в этих условиях избранный комитет будет выполнять волю всех держателей Q и заботиться об их интересах при осуществлении эмиссии, а не будет служить прикрытием для некой крыши, которая, может быть, уже стоит за инициаторами Q или появится на определенном этапе реализации проекта, крайне сложно, чтоб не сказать, невозможно.

Тут идеалистически настроенный читатель воскликнет: "Да что тут размазывать манную кашу по чистому столу, тут за километр видно, что это - жульническое мероприятие, и ни один порядочный человек не должен принимать в нем участие!". Но читатели не столь идеалистические, которых несравненно больше, ничего не скажут, но молча подумают про себя: "Жульническое это предприятие или не жульническое, но раздаются то эти Q на халяву и, если я не возьму, то другие все равно возьмут и в результате я останусь лысый с двух сторон". Поэтому просто благородный отказ от участия в данном случае равносилен украинскому "моя хата с краю" в ситуации реальной угрозы всему человечеству.

- Но не преувеличиваешь ли ты, Воин, насчет реальной угрозы человечеству? - скажет тут читатель-скептик. - Неужто два каких-то шустрика в состоянии ограбить человечество и положить его себе в карман? И ООН и великие державы спокойно это допустят?

- Ну, во-первых, вряд ли мы имеем дело просто с двумя какими-то шустриками. Хотя бы потому, что для реализации проекта нужен приличный исходный капитал. Скорей всего за инициаторами инициативы изначально стоит некая большая или меньшая реальная сила. Но главное не в этом, главное в ситуации, в которой мы, человечество сегодня находимся. В ситуации, которую подавляющее большинство людей, включая политиков, политологов и прочих, влияющих на принятие решений в том или ином государстве и в международных организациях, плохо представляют себе. Правда, сегодня модно употреблять выражение "точка бифуркации" в отношении сегодняшнего состояния человечества, но для подавляющего большинства это всего лишь модное словцо вроде "системно", "концептуально", "дежавю" и прочей лабуды, употребляемой для обозначения своей причастности к интеллигентному обществу. Поэтому не мешает объяснить более внятно, о чем идет речь. А речь идет о том, что система "человечество" находится сегодня в состоянии крайне неустойчивого равновесия. Если в прошлом для того, чтобы существенно изменить состояние этой системы, требовались кровавые революции или не менее кровавые завоевания, то сегодня, благодаря научно-техническому прогрессу, несколько или даже один незаурядный человек, могут оказать на систему воздействие, которое приведет к радикальному изменению ее состояния. Типа как в фантастическо романе Алексея Толстого "Гиперболоид инженера Гарина". Кого интересует более глубоко разобраться, как это может быть не в художественной фантастике, а в реальности, отсылаю к моей книге "Неорационализм - духовный рационализм", глава "Детерминизм общественного развития и смежные проблемы в модельно подходе" (Direct Media, М. - Берлин, 2015; https://www.academia.edu/35865636/Neoracionalizm_duh_racionalizm_978-5-4458-6482-0.pdf) и к моей же статье "Прогресс и устойчивость системы "человечество"" (https://www.academia.edu/36350214/ ). Но можно, не углубляясь в теорию, проиллюстрировать ситуацию примерами.

Возьмем интернет. Вряд ли кто-нибудь станет оспаривать, что интернет и такие, возникшие на его основе явления как социальные сети типа Facebook и поисковики типа Google радикально изменили состояние современного человечества. А сделали это одиночки типа Била Гейтса, Цукерберга и Грина практически без активного участия широких масс или могущественных сил вроде государств. Правда, можно сказать, что все это стало возможным, потому что эти феномены не вредили могучим государствам, прежде всего Штатам, где они и зарождались, и даже вполне их устраивали. А если бы вредили, то эти государства удавили бы их в зародыше. Да, конечно, могли удавить в зародыше, если бы власти этих государств вполне осознавали эту потенциальную вредность. Но в том-то и фокус, что прорывные открытия делают гении, а задача осознавать последствия этих открытий лежит на государственных чиновниках, которые в норме отнюдь не гении. Поэтому при современном развитии науки и темпах ее развития осознание вредности и опасности того или иного прорывного открытия приходит к последним с опозданием, когда вред уже налицо и тормозить поздно, а то и невозможно. Вот и осознание потенциальной опасности и вредности интернета и соцсетей, которая наряду с их огромными преимуществами и возможностями имеет место и, кстати, добавляет к вышеупомянутой потере устойчивости системы "человечество" (роль этих сетей во всевозможных "цветных революциях" и даже в беспорядках во Франции), стало доходить и до властей, и до широких масс с большим запозданием. К этому надо добавить, что и сами гении не ведают в полном объеме, к каким последствиям приведут их открытия. И даже когда вредность и опасность более-менее очевидны для всех, и предпринимаются усилия по их недопущению в государственном или международном масштабе, то эти усилия лишь частично достигают успеха. Возьмем для примера международные запреты на распространение атомного и прочего оружия массового уничтожения, генной инженерии в отношении человека и много чего подобного. Как говорится, собака лает, а караван идет. Потому что в мире есть много государств, готовых поставить свои интересы превыше общечеловеческих, а в государствах есть много сил и лиц, ставящих свои интересы превыше государственных, и есть много талантливых ученых, готовых продать свою совесть и талант.

Наконец, пример совсем близкий к Initiative Q, криптовалюты. Их вредность для экономики отдельных государств сейчас активно обсуждается в СМИ и интернете. Но, во-первых, с опозданием, во-вторых, обсуждается - не значит - однозначно принята, и уж во всяком случае, пока что ничего не делается для реального препятствия их распространению. А между тем объем мировой торговли в криптовалютах достиг уже 5% от полного объема этой торговли в мире. Так что, учитывая преимущества валюты Q перед прочей крипто и эффективный метод ее распространения, свалить с себя заботу о всемирном распространении Q в качестве мировой валюты и последствия этого на мудрые власти страны и мира, которые об этом позаботятся, было бы опасной ошибкой. Чтобы угроза превращения Q в мировую валюту, контролируемую нечистоплотной силой, стала очевидней, нарисую такую картинку.

Благодаря тому, что изначально Q раздаются бесплатно и распространяются через социальные сети, охватывающие сегодня сотни миллионов, если не миллиарды людей, нет проблемы вовлечь в число держателей Q эти сотни миллионов или миллиард. А когда распространенность Q достигнет величины такого порядка, нет сомнения, что многие производители, испытывающие трудности со сбытом производимого продукта обратят внимание на Q и подумают: "Чем мой товар будет гнить на складе, продам ка я его избыток за эти Q, тем более что пока эти Q не обрели рыночной цены, люди не будут на них скупиться, а рано или поздно рыночная цена Q появится и станет приличной, и тогда я окажусь в хорошем барыше". После этого Q начнет стремительно набирать рыночную цену и остановить его станет практически невозможно, поскольку за ним будут стоять уже сотни миллионов его держателей. Держателей, по причинам, указанным выше, неспособных само организоваться и потому являющихся легкой добычей в руках той или иной сомнительной силы, которая захочет прибрать выпуск Q к своим рукам.

Но что мы можем сделать? - воскликнет идеалистически настроенный читатель (а не идеалистически настроенный до этого места не дочитает). - Если даже власти не могут справиться.

Власти, как правило, не могут справиться с цветными революциями, в возникновении которых, как сказано, существенную роль играют социальные сети, и даже с отдельными блогерами (во всяком случае, действуя в рамках закона). Это потому что социальные сети - это инструмент могучей силы, который может использоваться как на пользу, так и во вред обществу, как для нарушения устойчивости глобального процесса, так и для увеличения этой устойчивости. Все зависит от того, кто и как этот инструмент использует. И если те, кого заботит судьба человечества, не воспользуются им для общего блага, то им воспользуются и уже пользуются всякие негодяи для их личных неблаговидных целей и понятно, что из этого получится. В данном случае социальные сети это тот инструмент, с помощью которого можно превратить Initiative Q как в ограбление человечества с установлением над ним никем не избранной власти, не заботящейся об его интересе, так и в проект создания нужной всем правильной мировой валюты. Причем последнее можно сделать, даже если инициаторы инициативы замыслили ее именно как ограбление. Социальные сети позволяют, как структурировать массу держателей Q, так и заменить независимые СМИ, которых нет у этого аморфного сообщества. И это позволит этому сообществу выбрать независимый от внешних сил комитет, подконтрольный только своим избирателям. А это превратит Q в действительно неподчиненную никаким государствам и международным корпорациям, необходимую всему человечеству мировую валюту.

Для этого нужно создать в интернете площадку, где участники проекта и просто заинтересованные люди могли бы обсуждать детали проекта и в целом проблему мировых финансов и экономики. Таких площадок может быть и даже желательно, чтобы было много. Сегодня в интернете есть немало площадок, например, групп в ФБ, на которых обсуждается различного рода общественная проблематика. Многие из этих групп могут принять участие в обсуждении данного проекта и смежных вопросов. Между этими группами легко могут быть налажены связи. А для того чтобы это обсуждение не превратилось в классический базар-вокзал, который и наблюдается, как правило, на всех подобных площадках и не приводит ни к чему, кроме выплеска эмоций участников, нужен еще аналитический центр, который мог бы вносить теоретическую основательность во все эти обсуждения.

Тут на первый взгляд не надо ничего создавать заново. Во многих развитых странах есть специализированные научные учреждения и не по одному: исследовательские институты, центры и т.п., занимающиеся финансово-экономической проблематикой, им и карты в руки. И часть этих учреждений рано или поздно включится в обсуждение данной проблемы, даже если никто их об этом не попросит. Но дело в том, что все они, а точнее те, что занимаются макроэкономикой, а не консалтингом частного бизнеса, обслуживают либо свое государство, либо крупные международные корпорации, и потому не могут быть беспристрастными арбитрами в данном вопросе. А во-вторых, и это главное, эти учреждения, даже внутри одной страны не могут договориться между собой о правильной финансовой и экономической политике. И тут мы упираемся в проблему более широкую и более важную для судьбы человечества и отдельных государств, чем проблема мировой валюты.

Сегодняшняя неустойчивость системы "человечество" вызвана не только стремительным развитием науки, но и отсутствием принятого единого метода обоснования научности теории, особенно в сфере гуманитарных и общественных наук и в частности макроэкономики. Это приводит к неспособности современного человечества договориться не только по вопросам мировой экономики, финансов и прочим макроэкономическим, но и об общечеловеческих ценностях, о справедливом разрешении международных конфликтов и о многих внутригосударственных делах. Власти страны, сталкиваясь с проблемами типа правильной экономической политики, правильной идеологии и т.п., обращаются к своим ученым. А те не в состоянии предложить согласованную теорию, поскольку разбиты на группы, исповедующие разные теории, и между этими группами нет общего языка, чтобы договориться, поскольку такой язык может дать только единый метод обоснования научности теории. Более того, в этой ситуации избиратели не могут сориентироваться в программах кандидатов во власть и понять, какая из них реальна, а какая - чистый популизм. Это превращает массу избирателей в легко манипулируемое стадо и распространяет среди них апофигизм. И то и другое усугубляет неустойчивость систем "общество" и "человечество" дополнительно к стремительному научно-техническому прогрессу. Это также приводит к деградации демократии в демократических странах, что видно сегодня невооруженным глазом и что дополнительно увеличивает хаос на планете.

Но существует ли в принципе единый метод обоснования научных теорий? Да, он существует и худо ль бедно работает в области естественных наук, благодаря чему представители этих наук способны, пусть не сразу, принять всем сообществом некую теорию, как доказанную и отбросить все конкурентные. Но и в этих науках он до сих пор не представлен никем в явном виде, а работает на уровне стереотипа естественно научного мышления, подобно грамматике в языке до того, как она написана. А в гуманитарных и общественных науках он вообще неведом. Я представил этот метод в явном виде и показал возможность его применения (с соответствующей адаптацией) в гуманитарных и общественных науках. ("Единый метод обоснования научных теорий" Direct Media, М. - Берлин, 2017, изд. 2-е). Опираясь на этот метод, я также предложил "Начала новой макроэкономической теории" (Direct Media, М. - Берлин, 2014).

К сожалению, несмотря на то, что вышло уже второе издание моей книги по методу, несмотря на то, что есть положительные отзывы по методу от таких специалистов как, например, зав. сектором философии естествознания ИФ РАН Е. Мамчур, мне не удалось добиться широкого обсуждения метода в системе академической науки. Причиной тому - боязнь представителей этой науки, особенно гуманитариев и общественников, что признание метода высветит научную необоснованность их работ. Но если будет развернута широкая дискуссия по проблеме мировой валюты, в которой будут заинтересованы массы держателей Q, и в которой будут обсуждаться разные теории разных финансово-экономических школ, то перед будущими избирателями комитета по эмиссии Q непременно встанет вопрос, какой теории верить, какая из них научная. И если эти избиратели не захотят быть манипулируемым стадом, то они вынуждены будут обратиться к моему единому методу обоснования научных теорий. А для того, чтобы им было легче разобраться в методе и применять его для оценки конкурирующих теорий, я намерен предложить в качестве аналитической площадки для обсуждения финансово-экономических теорий в контексте проекта мировой валюты сайт руководимого мной Международного Института Философии и Проблем Общества (www.philprob.narod.ru), а также руководимой мной на ФВ группы "Философия и Проблемы Общества: строй, экономика, политэкономия".

Тут некоторые читатели могут воскликнуть: а зачем, собственно, избирателям комитета, отвечающего за эмиссию Q, и даже самим его членам погружаться в дискуссии по поводу научности разных финансово-экономических теорий? Комитету всего-то нужно будет следить, чтобы эмиссия Q соответствовала росту мировой торговли. Тоже мне бином Ньютона! Ведь именно так сформулирована задача комитета инициаторами инициативы Q.

Это верно, они сформулировали это именно так. И они, конечно, очень неглупые ребята в своей области. Но как сказал Козьма Прутков: "Полнота специалиста подобна флюсу, она одностороння". Этим ребятам не хватило широты взгляда, чтобы сообразить, к каким изменениям роли мировой валюты в мировой экономике и финансах приведет отделение ее от функции быть одновременно валютой конкретной страны.

Дело в том, что в любой стране эмиссия ее национальной денежной единицы осуществляется не только по мере роста объема продаваемых товаров и услуг. Сами инициаторы инициативы упоминают эмиссию для покрытия нужд бюджета страны. Упоминают в отрицательном ключе, что, в общем, верно, так как ведет к инфляции. Но верно именно, в общем. В частном случае и такая эмиссия может быть оправдана, например, если она направлена на увеличение пенсий и пособий малоимущим во имя уменьшения разрыва между богатыми и бедными, в случае войны и т.п. Но эмиссия, как сопровождаемая инфляцией, так и не сопровождаемая, делается и еще для многих целей. Например, во время финансово экономического кризиса 2008-го года Штаты и Европа эмитировали колоссальное количество долларов и евро на поддержку их банковских систем. (Насколь это было правильно, это отдельный вопрос, для ответа на который, кстати, требуется правильная научно обоснованная макроэкономическая теория). Эмиссия может быть направлена на инвестиции предприятиям для поддержки экономического роста. И т.д.

Короче эмиссия делается не только для соответствия денежной массы объему торговли. Она наряду с налогами, банковской ставкой и некоторыми другими, является важным и эффективным инструментом регулирования рыночной экономики, которая в современных условиях, в отличие от времен Адама Смита, уже не может функционировать без государственного управления. (Управления рыночными инструментами, которое не надо путать с плановой советской экономикой).

Но сегодня, благодаря глобализации, объективно обусловленной научно-техническим прогрессом (а не той, что является результатом деятельности глобалистов), мы можем и должны говорить и о мировой экономике. Должны, потому что экономика любой мало-мальски развитой страны в большей или меньшей степени включена в мировую и существенно зависит от процессов, текущих в ней. Что последний раз хорошо было проиллюстрировано упомянутым кризисом 2008-го года. И эта мировая экономика принципиально является рыночной и была такой даже во времена Союза и с его участием. Внутри Союза была плановая экономика, но во внешне экономической деятельности он выступал как рыночная единица, конкурирующая с другими странами. Ну, а раз мы говорим о мировой рыночной экономической системе, то она нуждается в рыночных инструментах управления, одним из которых, причем важным, должна служить эмиссия мировой валюты. Поэтому члены комитета по эмиссии Q должны быть не просто порядочными людьми, единственная забота которых - следить за соответствием объема Q в мире объему мировой торговли. Они и, соответственно, их избиратели должны разбираться в мировой экономике и финансах.

Тут могут спросить, а что было с регулированием мировой экономики до сегодня, и какую роль в этом регулировании играл доллар? Поскольку глобализация в историческом масштабе началась недавно, то и регулирование мировой экономики, равно как и прочее устройство общечеловеческих дел началось недавно и продолжает развиваться и совершенствоваться и сейчас. Причем на сегодня это регулирование еще весьма несовершенно, что видно из недовольства большинства стран функционированием таких институтов как ООН и не менее того, а даже более, международными экономическими институтами вроде МВФ, ВТО, ЕББР. Доллар как таковой и его эмиссия на мировую экономику влиял и это хорошо всем известно. Но это влияние не всегда было благотворным для мировой экономики как по причине отсутствия общепринятой научно обоснованной макроэкономической теории мировой экономики (в частности теории регулирования ее с помощью эмиссии мировой валюты), так и в силу того, что доллар является параллельно и прежде всего национальной валютой США и они эмитируют его, прежде всего, с заботой о своем интересе. Наконец, американцы и при желании не могли бы эмитировать доллары в полном объеме в общечеловеческих интересах, поскольку это истощило бы их собственную экономику. Поэтому в мире до сих пор не было и осознания в полной мере роли мировой валюты, как инструмента регулирования мировой экономики. Но по мере того, как Q будет становиться мировой валютой, это осознание появится и без нашей помощи. И тем активнее тогда разные силы начнут пытаться подмять под себя эмиссию Q, дабы использовать ее в своих интересах в ущерб интересам остального человечества. Именно поэтому так важно, чтобы по мере реализации проекта Q шла работа по теоретическому осмыслению функционирования мировой экономики и роли в этом процессе мировой валюты. И опять же понадеяться здесь на мудрость официальной науки не приходится в силу того, что, как сказано выше, она разбита на много школ с разными теориями, не имеющих между собой общего языка, да еще в таких вопросах зависимых от финансирующих их государств и корпораций. Предлагаемый же способ создания комитета по эмиссии Q не только приведет к созданию мировой валюты, служащей на благо всех людей на планете, но и проложит путь к реорганизации всех международных организаций, начиная с ООН, необходимость чего давно уже назрела.

В заключение предлагаю всем организаторам и руководителям всевозможных интернет площадок, типа групп на ФБ и т.п., желающим принять участие в развертывании сетевой структуры для обсуждения инициативы Q с целью правильного выбора в дальнейшем комитета по эмиссии Q, связываться со мной по e-mail: alexvoin@yahoo.com со своими предложениями.


Оглавление………………………….........................Стр.


1. Вступление…………………………………………1

2. О цикличности кризисов…………………………..3

3. Современная олигархия…………………………..16

4. Экономика и мораль……………………………...30

5. Об эволюции кризисов и экономических моделях……………………………………………36

6. Формула безкризисного развития экономики….47

7. Экономическая ситуация в мире……...................52

8. Банки, конкуренция, капитализация…………….66

9. Сравнительный анализ причин кризиса и путей предотвращения нового…………………….68

10 Циклы Кондратьева и

"Выздоровление через кризис»……………………….72

10. Мировой финансовый кризис и олигархия………76

11. Мой антикризисный……………………………….79

12. Экономический строй……………………………..

13. Финансовый кризис и олигархия в Украине

14. Экономика и единый метод обоснования научных теорий.

15. Риски в экономике капитализма и социализма

16. Проблема мировой валюты в контексте проекта Initiative Q

17.


18. Список использованной литературы…………….82

19. Оглавление…………………………………………83